Хозяйка. Влада Ладная

визг циркулярки да перед воротами с корявыми звёздами скулила шелудивая собака. Провода оборваны упавшим деревом. За повалившейся оградой – изношенные тренировочные штаны с дырявыми носками на верёвке.

      Посреди пустыря – железнодорожная платформа без названия, из ниоткуда в никуда.

      Свалки, как неолитические стоянки.

      Озеро, окружённое сушняком, высокими чёрными пнями сгнивших берёз, словно обломками искрошенных клыков. В резиновом каноэ удит рыбу дикарь в каскетке. Замусоренный луг.

      Начало июля. Это был первый жаркий день после долгих дождей. Я вдохнул поглубже.

      Ржавое железо, подсыхающие сорняки, деревянные, пропитанные мазутом шпалы, ручей, набитый мусором и кувшинками, облака мышиного горошка, репьёв, пижмы, буйного шиповника, львиного зева, крапивы, молочая – всё это вошло в мои лёгкие, взорвалось в них.

      Пахло всё: камень, мусор, мох – всё жило, всё дышало, нет – всё задыхалось от любви. От отчаянья одиночества, от вопленного желания. Всё томилось, звало, терзалось – всё вместе со мной разрывалось на части от жажды жизни.

      Женщина впереди, которая до сих пор внимания на меня не обращала, хотя видела, знала, чуяла мою неотступность, – вздохнула, вздрогнула, приникла к дереву, скользнула почти сквозь него, выступила из тени. Глаза в глаза встретила меня с грозным бесстрастием.

      Дальше – темнота.

* * *

      …Я лежал на тротуаре. Во рту сухо. Рубашка испачкана. Руки-ноги не шевелятся. Вокруг – визгливый рынок. На меня никто не обращал внимания. Толпа плавно обтекала. Подумаешь, ещё один пьянчуга.

      И как я сюда попал?

      Последнее, что помню – роща чахлая – и…

      И кто я такой?

      У меня не было имени. Не было биографии. Не было знаний, кропотливо нажитых в школе и университете. Не было памяти. Всё, что осталось – мой пол и моя жизнь.

      Жизнь – сладкий её сок на губах и терпкий запах моего тела, пота.

      Я весь округлый, как капля. Без острых углов. И я теку, теку в вечность.

      Что происходит?

      Происходит солнце. И деревья случаются. И земля подо мной подрагивает, как переполненное молоком гигантское вымя. И хочется припасть к её соскам и пить, пить.

      Ещё происходят плоды земные. Вокруг на лотках чёрная черешня, чешуйчатые, как бронтозавры, ананасы, пьяная вонь приправ.

      Я раньше никогда этого не замечал. Я замечал наличие регистрации у торговцев, карманников в толпе, обколотых у туалета.

      Когда раньше? Значит, я что-то могу помнить. Просто не хочу вспоминать.

      – Землицын, ты чего тут разлёгся? И угваздался весь, как хрюндель. Ты когда так набраться успел, я с тобой расстался-то пять минут как. Вставай давай, я один, что ль, пахать тут должен? – это над ухом вопил Колымагин. Побег из мира реальности не удался.

* * *

      – Прикинь, Землицын, эксперты бают, что куски плоти из жмурика вырваны, но не проглочены. Все шматья в целости. Рядышком лежат, кусочек к кусочку. А звери-то убивают, чтобы есть, – Колымагин родился под знаком водолея и потому считал себя гением.

      – Всё? – осведомился я.

      – Нет,