Мертвецы тоже люди. Елена Грозовская

свист. Я невольно подхватила мотив и чуть слышно пропела старую грузинскую песенку:

      Розу на пути встретил я,

      В поисках уйдя далеко.

      Роза, пожалей, услышь меня.

      Где же ты, моя Сулико?

      Афанасий хрипло рассмеялся за дверью. На этот раз он заговорил на русском, без акцента:

      – А тебе не показалось, Острый, что девчонка на царевну твою похожа чем-то?

      – Так, может быть, это она и есть, Афоня.

      Мегрел промолчал. Тот, кого он назвал Острым, засвистел «Сулико».

      – И что же теперь будет?

      – Что было предсказано, то и будет. Она за этим и приехала.

      Афанасий снова заговорил с мегрельским акцентом:

      – Сбылось всё-таки предсказание… Вай мэ! Вот Жива! Вот бесовка! Всё верно тебе предсказала! Она всё-таки вернулась! Зная о предсказании! Смелая!

      – Значит, любовь сильнее страха, – ответил Острый.

      – Но ты такой спокойный, княже. Я бы с ума сошёл от волнения, мой бард. Ладно, дружище, пойду в плацкартный вагон.

      – Иди, мгелико, сменишь меня через пять часов.

      Свист удалился в соседнее купе, и в проходе стихли шаги мегрела.

      «Так он – Афанасий или Мгелико? Русский или мегрел? Кто они? И кто те люди, что посулят им много? И что за обращение такое странное к Острому… княже… мой бард? А Жива – это кто? Неужто они знают мою московскую тётку Живу?»

* * *

      Вопреки опасениям, никто меня не беспокоил. Через десять минут проверили билеты. Зашла проводница, взглянула на пустующий соседний диван. Цепко всматриваясь в содержимое раскрытого чемодана, оценила дорогие шёлковые блузы и платья, задержалась взглядом на туфельках Сальваторе Феррагамо, плаще от Барберри, золотых швейцарских часах. Угрюмо пробубнила:

      – Постельное бельё брать будете?

      – Хо. Дзалиан минда дависвено. Шеидзлеба мовцио? [2]

      Не знаю, почему проводницу так потрясло, что я говорю на грузинском. Услышав чистый тбилисский выговор, она остолбенела и уставилась на меня с таким ужасом, будто чёрта увидела.

      – Ра могивидат? [3]

      Проводница вышла из столбняка и вяло проговорила:

      – Все в порядке, калбатоно… извините. Просто вы так посмотрели…

      «Как я посмотрела?»

      – Можно вас спросить?

      – Ар шеидзлеба! [4]

      – Я бы хотела объяснить… про тех двоих…

      – Ес ме ар мехеба [5], – перебила я женщину.

      Проводница поджала губы и положила на диван постельное бельё.

      – Помочь вам застелить постель? – спросила она.

      Я молча кивнула в ответ, и проводница за пару минут заправила простыни.

      «Аиром пахнет…»

      В это же время из соседних купе как по команде в проход вышли пассажиры. Замелькали, зашмыгали в дверном просвете, уселись на откидные сиденья, встали у дверей, завели, знакомясь с попутчиками, оживлённую беседу. С полотенцем на плече прошествовала в конец вагона дородная женщина, пробежал уже знакомый мальчишка.

      Совсем рядом послышался свист, и наркоторговец

2

Да. Очень хочу отдохнуть. Можно закурить? (Искаж. груз.)

3

Что с вами? (Искаж. груз.)

4

Нельзя! (Искаж. груз.)

5

Это меня не касается. (Искаж. груз.)