Ревизор. Николай Гоголь

этот чиновник.

      Городничий. Кто, какой чиновник?

      Бобчинский. Чиновник-та, о котором изволили получить нотицию, – ревизор.

      Городничий (в страхе). Что вы, господь с вами! это не он.

      Добчинский. Он! и денег не платит и не едет. Кому же б быть, как не ему? И подорожная прописана в Саратов.

      Бобчинский. Он, он, ей-богу, он… Такой наблюдательный: все обсмотрел. Увидел, что мы с Петром-то Ивановичем ели семгу, – больше потому, что Петр Иванович насчет своего желудка… да, так он и в тарелки к нам заглянул. Меня так и проняло страхом.

      Городничий. Господи, помилуй нас, грешных! Где же он там живет?

      Добчинский. В пятом номере, под лестницей.

      Бобчинский. В том самом номере, где прошлого года подрались проезжие офицеры.

      Городничий. И давно он здесь?

      Добчинский. А недели две уж. Приехал на Василья Египтянина.

      Городничий. Две недели! (В сторону.) Батюшки, сватушки! Выносите, святые угодники! В эти две недели высечена унтер-офицерская жена! Арестантам не выдавали провизии! На улицах кабак, нечистота! Позор! поношенье! (Хватается за голову.)

      Артемий Филиппович. Что ж, Антон Антонович? – ехать парадом в гостиницу.

      Аммос Федорович. Нет, нет! Вперед пустить голову, духовенство, купечество; вот и в книге «Деяния Иоанна Масона»…

      Городничий. Нет, нет; позвольте уж мне самому. Бывали трудные случаи в жизни, сходили, еще даже и спасибо получал. Авось бог вынесет и теперь. (Обращаясь к Бобчинскому.) Вы говорите, он молодой человек?

      Бобчинский. Молодой, лет двадцати трех или четырех с небольшим.

      Городничий. Тем лучше: молодого скорее пронюхаешь. Беда, если старый черт, а молодой весь наверху. Вы, господа, приготовляйтесь по своей части, а я отправлюсь сам или вот хоть с Петром Ивановичем, приватно, для прогулки, наведаться, не терпят ли проезжающие неприятностей. Эй, Свистунов!

      Свистунов. Что угодно?

      Городничий. Ступай сейчас за частным приставом; или нет, ты мне нужен. Скажи там кому-нибудь, чтобы как можно поскорее ко мне частного пристава, и приходи сюда.

      Квартальный бежит впопыхах.

      Артемий Филиппович. Идем, идем, Аммос Федорович! В самом деле может случиться беда.

      Аммос Федорович. Да вам чего бояться? Колпаки чистые надел на больных, да и концы в воду.

      Артемий Филиппович. Какое колпаки! Больным велено габерсуп давать, а у меня по всем коридорам несет такая капуста, что береги только нос.

      Аммос Федорович. А я на этот счет покоен. В самом деле, кто зайдет в уездный суд? А если и заглянет в какую-нибудь бумагу, так он жизни не будет рад. Я вот уж пятнадцать лет сижу на судейском стуле, а как загляну в докладную записку – а! только рукой махну. Сам Соломон не разрешит, что в ней правда и что неправда.

      Судья, попечитель