Современный самозванец. Николай Гейнце

одесского округа, а препровождаетесь только через Одессу в Петербург. Значит и освобождение ваше зависит от петербургских властей, предписавших арестовать вас в Константинополе. Если вы не Савин, то вас по прибытии в Петербург немедленно освободят, а поэтому мой вам совет, просить о скорейшем вашем туда отправлении.

      После этого визита прокурора, лопнула последняя надежда Николая Герасимовича Савина – это был действительно он – на освобождение, и ему оставалось терпеливо ждать отправки далее.

      День этой отправки наконец настал.

      До самой последней минуты от Николая Герасимовича ее почему-то держали в секрете. Он не знал, когда и каким образом его отправят, и на все его вопросы по этому поводу ему отвечали незнанием.

      Какая была цель тюремного начальства скрывать от него это – неизвестно, но ему сказали, что он отправляется с отходящим этапом только за полчаса до его отправления.

      Это было в последних числах мая. Савин уже спал, так как было около десяти часов вечера. Вдруг дверь его камеры отворилась, и к нему вошел помощник смотрителя.

      – Вставайте, граф, и забирайте ваши веши, сейчас вы отправляетесь.

      – С кем, каким образом? – спросил его Николай Герасимович, протирая заспанные глаза.

      – Этапным порядком, с партией, отправляющейся в Киев.

      Уложив наскоро все имевшиеся при нем вещи в маленький ручной чемодан, Савин отправился в контору.

      Прд воротами, по лестнице, ведущей в контору, и в самой конторе толпилось человек до ста арестантов в длинных серых халатах, с узлами и мешками в руках и у ног.

      Некоторые из них были в кандалах и с бритыми наполовину головами.

      Николай Герасимович впервые видел вблизи такую массу арестантов, и на него произвело это зрелище крайне тяжелое впечатление.

      В конторе, освещенной двумя керосиновыми лампами, толпились арестанты и солдаты.

      За длинным столом сидели начальник тюрьмы, конвойный офицер, принимающий партию, и писарь.

      Перед ними лежала кипа бумаг – статейных списков, по которым они вызывали арестантов.

      Каждый арестант по вызову подходил к столу, где имя его и назначение, куда он следовал, проверялось по статейному списку, а затем унтер-офицер брал арестанта и, передавая его тут же стоявшему ефрейтору, кричал:

      – Обыскать и наручники!

      После этого несколько человек солдат тщательно обыскивали каждого переданного им арестанта, осматривали его вещи и затем накладывали на людей попарно наручники, так что правая рука одного была связана с левой рукой другого.

      От этой последней меры освобождались все принадлежащие к привилегированному сословию, нижние чины, женщины и кандальщики.

      На остальных же всех без исключения и разбора, независимо от того, за что и про что они арестованы и к какой категории принадлежат, то есть пересыльные или подследственные, надевались наручники.

      Сидя в темном углу конторы, Николай Герасимович с немым ужасом глядел на эту тягостную картину,