Современный самозванец. Николай Гейнце

немедленно в дом предварительного заключения… – сказал Николаю Герасимовичу при входе его в контору седой худощавый подполковник, оказавшийся начальником тюрьмы.

      Через полчаса въехала во двор тюрьмы извозчичья карета, в которой и отправили Николая Герасимовича с двумя надзирателями в дом предварительного заключения.

      Дом предварительного заключения! Само название этого учреждения звучит как-то мягче и нежнее, нежели тюрьма.

      Так думал Савин и хотя знал, что его везут туда не для развлечения, ему все-таки было как-то легче туда ехать, нежели в тюрьму.

      В нем жила надежда, что с этим более мягким названием связано и более мягкое отношение к людям, находящимся, по воле судеб, в этом образцовом учреждении современной Фемиды.

      И действительно, подъезжая по Шпалерной улице к этому «заведению», не замечаешь ничего тюремного: дом, как дом, у ворот ни будки, ни часового, а дворник в красной рубашке и фартуке, с метлой в руках.

      Карета въезжает во двор, подъезжает к подъезду.

      Подъезд настежь, швейцар в ливрее, как в самом аристократическом доме, выбегает, отворяет дверцы кареты и при этом, спрашивает:

      – Чемоданчик прикажете тоже мне захватить?

      «Какая цивилизация в тюремном деле! – мелькало в голове Николая Герасимовича. – Это отель, а не тюрьма».

      С этою мыслью он вошел в прекрасно меблированную комнатуг оказавшуюся конторою.

      Портрет Государя над письменным столом, за которым сидел толстенький лысоватый господин в военном сюртуке со жгутами, один оттенял официальность этого помещения.

      Толстенький господин, оказавшийся помощником смотрителя, надел на нос золотое пенсне и очень любезно раскланялся с вошедшим, даже привстав.

      – Вы корнет Савин? – спросил он мягким голосом.

      – Точно так.

      – О вашем прибытии мне уже сообщили по телефону, садитесь, пожалуйста.

      Он любезно указал Савину на стоявший у письменного стола стул.

      – Кто сообщил вам о моем прибытии? – удивленно сказал Николай Герасимович.

      – Сначала мне сообщили со станции николаевской железной дороги о прибытии вашем с этапом, а затем, полчаса тому назад, еще из двух мест: от прокурора и из пересыльной тюрьмы, откуда вы были отправлены. Да мы и раньше знали, что вы к нам сегодня прибудете, во всех газетах было сообщение о вашем выезде из Москвы.

      – Так вот как! Значит обо мне заботятся?

      – Как же, как же… Почти ежедневно со дня вашего ареста в Константинополе что-нибудь о вас пишут, – сказал он, смеясь. – Не хотите ли курить?

      Он любезно подал Савину свой серебряный портсигар.

      – А это у вас разрешается?

      – У нас все разрешается, кроме женщин и спиртных напитков, но и эти последние вы можете получить с разрешения врача.

      – Да у вас настоящая гостиница! – заметил с улыбкою Николай Герасимович.

      – Да, вот увидите! Наверное, после всех тюрем, которые вы прошли, теперь отдохнете у нас. Пойдемте, я вас отведу в вашу камеру.

      Выйдя из конторы по парадному подъезду