Образы войны в исторических представлениях англичан позднего Средневековья. Е. В. Калмыкова

анонимный автор указывает на то, что обычай не допускать женщин к управлению государством не может быть отнесен к персоне английского короля, который, подобно другим мужчинам, обладал «virilis sexus».[103] Дальше аноним переходит к опровержению тезиса о том, что со времен Хлодвига и до эпохи Филиппа Красивого наследование короны всегда осуществлялось по мужской линии, приводя примеры и Пипина Короткого, и Гуго Капета, и Людовика Святого.[104] Завершая разговор о «Салическом законе», дотошный критик обращается к ложному, с его точки зрения, тезису о том, что этот обычай позволяет сохранить неделимость государства, в то время как если бы женщины были допущены к наследованию, то землю пришлось бы делить по числу всех дочерей. Возражая своим французским оппонентам, англичанин привел в качестве примера наследование графств Геннегау, Голландии, Зеландии и Фрисландии, которые после смерти Вильгельма IV полностью перешли к его старшей сестре Маргарите (жене императора Людовика Баварского). «А королева Филиппа Английская, жена Эдуарда III, его младшая сестра, не выдвинула притязания ни на одну часть наследства».[105] Пример явно не очень хорош, поскольку король Эдуард тщетно пытался отсудить хотя бы часть наследства Вильгельма IV до тех пор, пока была жива его жена, то есть до 1369 г.

      Впрочем, не следует думать, что все писавшие о начале войны между Англией и Францией уделяли чрезвычайно много внимания обоснованию претензий короля Эдуарда на французскую корону. Большинство хронистов, а также авторы многочисленных поэтических произведений ограничивались упоминанием о том, что Эдуард претендует на Францию на правах ближайшего наследника мужского пола, считая это веским и самодостаточным аргументом в пользу его требований.[106] В качестве примера приведу типичнейшую эпиграмму, сочиненную по поводу принятия Эдуардом III титула французского короля:

      Быть королем обоих королевств есть две причины:

      В Англии считаюсь королем я по отцу,

      Именем матери зовусь еще и королем Франции,

      Поэтому я вооружился, чтобы восстановить порядок вещей.

      В год 1339.[107]

      Стоит отметить, что совсем немногие историографы пускались в рассуждения на тему того, почему король Эдуард не начал войну за свои права наследника сразу же после смерти Карла IV в 1328 г., а вспомнил о них только через десять лет, в 1337 г. Видимо, впервые объяснение этого факта прозвучало в «информационных письмах» короля: в них он ссылается на свой юный возраст (в 1328 г. Эдуарду III было 16 лет), пребывая в котором он находился под опекой Королевского совета во главе с предателем Мортимером и был лишен возможности принимать самостоятельные решения.[108] Именно этот «плохой и небрежный совет» не только «не выдвинул претензию короля Эдуарда на корону Франции»,[109] но и «заставил Эдуарда отплыть во Францию и принести оммаж и клятву верности Филиппу Валуа, признав его законным королем Франции».

103

Ibid. P. 145.

104

Ibid. P. 145–146.

105

Ibid. P. 149–150.

106

Например, эпиграмма, приведенная в хронике из Бридлингтона, гласит: Англия по отцовскому праву мне вверяется, Франция – по материнскому; Следовательно, я по закону король двух королевств.

Anglia, jure patris mihi cedit, Francia matris; Essem regnorum sic rex de jure duorum(The Chronicle of Bridlington Priory. P. 148).

107Rex sum regnorum bina ratione duorum;Fnglorum cerno me regem jure paterno;Jure matris quidem rex Francorum vocor idem.Hinc est armorum variation bina meorum,M. ter centeno cum ter denoque noveno(Epigram on the Assumption of the Arms of France // English Political Poems. Vol. I. P. 26).

108

Foedera (2). Vol. II. Part II. P. 1109; Walsingham. Vol. I. P. 215–216.

109

Gray. P. 83.