Единственная для верианского принца. Алия Шакирова

допустимы только объятия. А я, кажется, умудрился еще вчера «превысить полномочия», когда прижимал ее так… В голову ударило.

      Я инстинктивно расставил ноги пошире, и постарался отвлечься на слова Милены, долетавшие урывками:

      – Рэм… не то чтобы напугал… просто как-то странно, когда мужчина вот так реагирует… всмысле, я такого еще не видела, – она запнулась: – то есть я, конечно, видела, но не так… не так быстро… не настолько… и… тьфу ты, не знаю, как объяснить, – отмахнулась, отступив на шаг. Но сейчас меня больше волновало другое. Нынешнее представление перевозбужденного верианца не устрашило маленькую женщину. Тогда значит, вчерашняя дурная выходка ополоумевшего от гормонов зрелости?

      – Но я все-таки имел несчастье напугать тебя? – спросил хриплым голосом. Кажется, это побочный эффект желания.

      – Вчера, когда резко приблизился, пока смотрела в экран и потом… схватил… не знаю… это было… да, устрашающе… Неприятно…

      При моих размерах, наверное. Холодок прошелся по спине, в груди опять заныло.

      – Чем могу это исправить? А заодно сегодняшнее… неожиданное? – уточнил поспешно, изо всех сил надеясь, что в ответ не прозвучит нечто вроде: тем, что больше меня не потревожишь, не подойдешь, не заговоришь.

      Трон волновал меня в последнюю очередь. Если честно, я абсолютно не жаждал рулить страной. Положение принца-управленца несколькими провинциями, более чем устраивало, дарило определенную свободу, немыслимую для государя. Невозможность иметь детей огорчала, но я пережил бы это стойко. Тем более, у меня подрастали шесть очаровательнейших племянников – сынишек двоюродного брата отца. А там, кто знает, может у Сэла появится столько же малышей.

      Перспектива время от времени переживать приступ гормонального бунта, тоже не пугала. В конце концов, это случалось с каждым одиноким, но встретившим свою единственную, верианцем, не реже пяти раз в месяц. За сутки организм справлялся, и все повторялось снова.

      Хуже всего было ощущение, что если я ее больше не увижу, весь мир потеряет краски. Потеряет смысл любая победа в боях, любые прогулки на шарах-мобилях. Даже полеты на планерах над горами унгов, от которых захватывает дух и кажется, что мы, верианцы, тоже летуны.

      Я перенес острый приступ этого состояния вчера и сегодня утром, пока намеревался, скрепя сердце, выполнять данное Милене обещание. Но испытать подобное снова… казалось немыслимым.

      Пока я размышлял о своем незавидном положении, в котором сам же виноват, целиком и полностью, землянка облокотилась о ближайшую стену. Лицо сосредоточилось, взгляд устремился в пустоту – тоже о чем-то задумалась. Я решил не форсировать события, дав Милене столько времени, сколько потребуется. Сердца зашлись, воздух едва просачивался в грудь. Хотелось потормошить маленькую женщину, расспросить. Но я удержался.

      Наконец, землянка отступила от стены и начала говорить.

      – Рэм, я не очень знакома с вашими традициями, обычаями и, откровенно говоря, только вчера открыла брошюру. О различиях наших рас и физиологии еще