Мы воплотим богов. Девин Мэдсон

фыркнул.

      – Как лиса заботится о том, чтобы кролики плодились и размножались.

      Дальше мы ехали молча, и каждый пустой дом казался скорее скорлупой, чем зданием. Мне страшно хотелось потянуться за луком – так раздражала меня эта тишина и зияющие окна, но Хацукой был привязан к седлу и для всех посторонних выглядел как свернутая циновка для сна.

      – Он пришел в Ахой, чтобы помочь мне, когда…

      Я замолчала, пожалев, что заговорила о смерти Дзая.

      Когда Оямада пытался отделаться от меня перед казнью, я чувствовала себя загнанной в угол и не сомневалась, что им двигали злоба и беспричинная ненависть, а не любовь. Преданность. Семья. Он яростно защищал Дзая, невзирая на последствия, и верил, что из мальчика получится достойный император. Дзай не мог бы пожелать лучшего регента. Лучшего деда. Лучшего наставника.

      – А что ему еще оставалось? – отозвался Оямада, не зная направления моих мыслей. – Мансин был министром у Кина. Как вы сами видели, его любят солдаты, но как бы сильно взлет генерала Кина ни изменил наши представления об императорах, мы не настолько далеко ушли от идеи наследственной власти, данной богами, чтобы генерал или министр мог запросто сесть на трон, без толики легитимности. Император Кин использовал для этого месть. Мансин мог бы сделать то же самое, если бы к своему приходу обнаружил вас мертвой.

      Пока мы с Дзаем боролись, Мансин стоял с другой стороны двери. Он выкрикнул наши имена и наверняка услышал возню, но ждал, пока не установится тишина, и только после этого ворвался. Когда я все поняла, меня затошнило.

      – Но я не умерла.

      – Да, – согласился Оямада. – Вы остались в живых. Но верили в него. Он был вашим спасителем. Он по-прежнему считает, что Кисии лучше избавиться от Отако и Ц’аев и больше полагаться на армию, но никуда не торопится. Что бы вы ни делали, он все равно отобрал бы у вас власть, хотя вы сами дали ему в руки козырь, настаивая на союзе с левантийцами.

      – Они нам помогли.

      – Да. Я же не сказал, что это был плохой план.

      Не сказал. Ни разу. Он никогда не возражал против моих планов. Не вставал у меня на пути. Быть может, потому что чувствовал уязвимость своего положения, а может, просто это не в его характере. Или он по-настоящему мне доверяет.

      – Понимать все задним умом – это ужасно, – призналась я.

      – Это точно, ваше величество, это точно.

      Я задумалась, насколько все изменилось бы, если бы мы с Дзаем действовали сообща, но одернула себя. Мне никогда уже этого не добиться, так что не стоит мучить себя воображаемыми картинами.

      Деревня Хуа оказалась такой же безлюдной, как и все остальные по пути, но мы остановились, чтобы дать отдых лошадям, как и планировали. Оттуда мы должны были продолжить путь в сторону Куросимы и прибыть туда задолго до наступления ночи, но, снова сев на лошадей, свернули с мощеной дороги на раскисший дерн, и наш темп значительно замедлился. Весь остаток дня мы молча ехали в Когахейру кружным путем. Капитан Кирен задавал направление, обходя стороной все известные поселения и избегая обычных маршрутов разведчиков,