Перекресток судеб. Владимир Щенников

рыше в унылый осенний день. Мне казалось, будто я нахожусь на пороге чего-то важного, но как бы ни старался, не мог переступить его. Воспоминания о недавнем прошлом и о том, что предшествовало моему пробуждению, расплывались, и в голове возникали лишь обрывки событий, подобно смутным теням в картине, которую я не до конца понимал. Было ощущение, что я стою перед тяжелыми вратами, которые открываются только тогда, когда ты готов. Однако была еще одна схожесть с опытом из детства. Помню, как в юном возрасте, когда мы с друзьями сбивались в маленькие команды и отправлялись на пустырь играть в футбол, не догадываясь, что на самом деле этот процесс больше походил на хаос. Мы бесконечно орали и толкались, и нам было приятно ощущать себя настоящими чемпионами, как в телевизионных матчах.

      В те дни я чаще всего стоял в воротах, желая спасти свою команду от гола. Но вот в очередной раз, когда мяч как снаряд, выпущенный из пушки, мчался в мою голову, я не успел среагировать: мяч больно ударил меня в щеку, а бетонная стенка бойлерной, на которой мы нарисовали ворота, ударила по затылку. Боли я не испытывал, но помню, как всё вокруг погрузилось в глубокую тишину, будто время остановилось. Это было лишь мгновение, и вскоре я услышал нарастающий гул, превращающийся в глухую, ноющую боль в голове. Затем, как будто из далека, донеслись звуки – это были голоса. И только тогда, когда я уже не мог оставаться в этом безмолвии, я начал ощущать, как кто-то трясет меня за плечи и хлопает по щекам.

      На этот раз пробуждение было окружено всепроникающим, парализующим страхом. Желание закричать затопило меня, но звука не было. Вокруг темнота казалась бездонной, обнимая меня холодными, трупными объятиями, а воздух был насыщен проникновенным запахом сырости, перемешанным с чем-то горьким и непонятным. Осознание пришло не сразу: сначала я просто лежал, широко распахнув глаза, собирая разбежавшиеся мысли, как рассыпанные по полу осколки.

      Но, наконец, я сумел это сделать. Да, это всего лишь яркий неприятный кошмар, вызванный тем, что я слишком наелся накануне. В памяти всплыла статья из бульварного издания о том, как избавиться от неприятных ощущений после ночного ужаса. Там говорилось, что нужно немедленно сменить положение тела, и тогда все страхи будут казаться детскими, нестрашными и забавными. Одержимый этим советом, я резко согнулся, пытаясь приподняться, но тут же получил сокрушительный удар в лоб. Он был не болезненным, но оказался неприятным напоминанием о чем то в сумрачном, и холодная волна страха вновь прокатилась по всему телу, унося с собой последние остатки спокойствия.

      «Что-то не так». Я попытался на ощупь найти свой лоб, но моя рука наткнулась на нечто твердое прямо над головой. «Господи, что со мной случилось?» – внезапно охватила ужасная, неподдельная паника. Жгучее желание действовать даровало мне силу, я начал двигаться, пытаясь поднять руки. В эту секунду произошло два события: мои конечности уперлись во что-то мягкое и непривычное, и во мне начала осознаваться страшная реальность – я лежал в собственном гробу. Как бы страшно это ни звучало, но я понимал, что мертв. Мой рот открылся в безуспешной попытке издать хоть какой-то звук, а разум сворачивался в клубок – черная тень безумия накрыла меня, угрожая поглотить окончательно. Внутренний крик о помощи остался без ответа, в этом сумрачном месте не было ни света, ни надежды, только тьма и невыносимый страх, самые настоящие оковы, надежно сковывающие душу, которая по какой то немыслимой прихоти вернулась ко мне.

      Проходит значительное время, прежде чем, наконец, во мне просыпается осознание: пора действовать. Я переворачиваюсь на живот и предпринимаю попытку подняться на четвереньки. Моя спина упирается в крышку, стараясь пробиться на свободу, и, приложив немного усилий, гнилые доски начинают поддаваться. С каждой минутой становится всё легче. Сначала я встаю на колени, отодвигая землю плечами, будто пытаюсь избежать нежеланной тёмной пропасти, а затем, с трудом, но всё-таки поднимаюсь на ноги. Земля вокруг меня словно сама расступается, как будто невидимые силы выталкивают меня из недр, где я находился слишком долго. Наконец, мои руки разрывают дерн, и это – последнее препятствие на моем пути. Как ныряльщик, поднявшийся на поверхность после долгого погружения, я выныриваю в мир, лежащий передо мной.

      Некоторое время я остаюсь лежать, погруженный по пояс в глинистую почву. Мое лицо касается пожелтевшей травы и сухих березовых листьев, словно это ненадолго мой уютный дом, который я вскорости покину. Запахи травы и листвы сливаются с ароматом сырой земли, образуя божественный букет, который наполняет окружающий мир. Но есть еще один запах, он таинственный и неуловимый, но в то же время внушает спокойствие – это мой собственный запах, отголосок прежнего существования. Я вылезаю из земли и переворачиваюсь на спину, отряхиваясь от её холодной матовой пелены. Наклонив голову, рассматриваю себя: на мне лишь клочья того, что когда-то было костюмом, сквозь которые проглядывает потемневшее тело. Я провожу пальцем по груди, и старая ткань с лёгкостью расходится, обнажая рёбра, словно это единственное, что я должен был сделать, чтобы напомнить себе о том, что я всё еще существую.

      Внезапно меня захватывает что-то белое – черви, ползущие вдоль моей кожи. Насколько настойчиво они исследуют мою плоть! Неужели вам не стыдно пожирать