Мистериальная реальность. Людмила Поликарпова

взглянешь, как на прошлое,

      то страхи неизвестности возможно одолеть.

      Представить надобно, что завершение хорошее;

      а если нет – что попусту о прошлом сожалеть.

      Поли ещё не была уверена в том, что

      Поэт не призван говорить о преходящем,

      презренная политика – не тема для него.

      Но она не сомневалась:

      Он призван быть вперёд и вверх смотрящим –

      на небесах – отечество его.

      Пришло умиротворение с пониманием, что

      Всё идёт своим путём.

      Я за свой путь отвечаю

      и за то, куда и кем ведом,

      вижу ль цель, или глаза на правду закрываю.

      Поли открывает глаза и смотрит на витражное окно в форме креста.

      – Господи, помоги!

      В глазах появляется резь… Боль постепенно растворяется в слезах. Серый кокон рассеивается. Душа становится всё более прозрачной для Света. И в заключительной части симфонии нарастающая интенсивность звучания способствует окрылению души и подъёму в мощном восходящем потоке всё большего созвучия с тем, что свободно от земных печалей…

      Твоей улыбкой улыбается мне солнце

      Зарождаясь в Горних далях,

      в дольний мир с Небес летит

      Свет Любви не иссякая.

      Ты его в себя впусти!

      Когда эта земная жизнь Поли, перевалив через половину (по меркам времени Данте), катилась, если не под явный уклон, то, во всяком случае, по накатанной наклонной плоскости, и она не задумывалась, что у этого движения может быть только одно направление к конечной станции с названием, которое меньше всего хотело бы слышать человеческое ухо, для её души открылась возможность преодолеть притяженье земли, изменить направление движения с падения на подъём и соответственно изменить станцию назначения.

      Импульсом послужило событие, которое со стороны могло бы показаться незначительным, но, по её тогдашнему внутреннему восприятию, совершенно небывалое. И проводником к заоблачным высям в отличие от Дантовского Вергилия, умудрённого жизнью и познаньями, оказался юнец – правда, легкокрылый.

      Находясь вдвоем в маленьком помещении по восемь часов ежедневно (кроме праздников и выходных), они вынуждены были терпеть друг друга. Это было не просто из-за свободолюбия и склонности к авторитарным проявлениям обоих.

      При всём разнообразии интернетовских впечатлений (работой они не были перегружены) у Поли порой появлялось желание живого общения. На правах старшей она позволяла себе вторгаться в пространство своего молодого коллеги. В некоторых случаях это было оправдано. Например, когда то, что трудно назвать музыкой, вырываясь из его компьютера, дребезжало на металлических предметах и на её барабанных перепонках, она восклицала:

      – Как можно такое слушать!?

      – Я не лезу в ваши дела, и вы не лезьте в мои.

      – Если тебе громыханье помогает работать, то мне мешает.

      – А вы работаете? – произносит Адам с усмешкой.

      – Я думаю, – и Поли действительно начинает думать… о письме