Рассказы о ветковолосых. Алексей Николаевич Мутовкин

возмутился Рики. – Это вовсе не чушь!

      – Вы не можете всерьёз верить в то, что сейчас говорите.

      – Конечно могу! Я ведь продаю краски. Я разбираюсь в этом. Уж кто-кто, а я точно могу сказать, какой цвет точнее передаст долину, лес, луг, гору или что там ещё пожелает запечатлеть картограф.

      – Неужели! – засмеялся Фраксиний. – Как это знакомо! Мне они тоже говорили, что если не я, то никто не запечатлеет западные долины великой Амелинской пущи во всей красоте. Так я здесь и оказался. Несмотря на то, что хотел отправиться как раз таки в пресловутые Драконьи Земли.

      – Если вам так сказали, то рисовать карты – это ваше призвание! Так же как и моё призвание – продавать краски.

      – Я не верю в призвание, – ответил нуониэль, достал из своего мешочка ломтики хлеба и стал запекать их над пламенем костерка. Он жестом пригласил Рики присоединиться к трапезе.

      – Если бы я знал, что кто-то встретит в пути моего друга, я бы передал сообщение, – сказал, как бы между прочим Фраксиний.

      Рики промолчал. Он помнил просьбу картографа, встреченного у стен крепости Сайтур Амак, но озвучивать её не желал.

      – Я продавец красок, а не посыльный.

      – Да, да! Это ваше призвание. Краски для вас – всё. Любопытно узнать, какую из ваших красок вы меньше всего желаете продать.

      – Это совершенно нелюбопытно, – ответил Рики, отпив из своего бурдюка и предложив воду сказочному существу.

      – Нелюбопытные истории самые необычные. В них кроется сама жизнь, и в них нет фальши.

      Рики не ответил, а нуониэль больше ничего не говорил. Так они просидели до тех пор, пока всё вокруг и впрямь не сделалось фиолетовым из-за начавшегося заката. Воздух остыл, но от этого лишь уютнее стало подле маленького костерка. Продавец красок и сам не заметил, как достал из нагрудного кармашка бутылочку с угольным порошком.

      – Я бы никогда не продал этот уголь, – сказал Рики. – И неинтереснее истории ещё поискать надо. Кого захватит слезливый сказ про разорённую деревню, про сожжённый дом. Знаете, ведь дом – это не просто точка на карте или постройка. Дом – это как раз и есть история. Часто заурядная и никому, кроме рассказчика неинтересная. Дом есть у всех. А у меня от дома осталась лишь горстка этого пепла. Как бы далеко не зашёл путник, он всё равно может вернуться домой. Мне же возвращаться некуда.

      – Поэтому вы и решили, что продавать краски – ваш дом.

      – Как это? – удивился Рики.

      – Призвание! То, что только ваше и ничьё больше. Как дом! Вы потеряли родной очаг, и теперь весь трепет своего сердца направляете в продажу красок.

      – Да, продавать краски – это моё. Так же как и рисовать карты – ваше.

      – Это не так! Они говорят, что картография – моё. Но я так не считаю. Да, у каждого есть свой дом, или был свой дом. Но это лишь место и время, а картография – деяние. Скорее всего, мы не выбираем место, где рождаемся, а вот то, чем заниматься – можем выбирать. И должны.

      – Если я выбрал продавать краски, то это мой выбор!

      – Это