Ртуть. Нил Стивенсон

событие, свидетелем коего довелось быть давным-давно.

      – Где? – спрашивает Годфри.

      – В Грантеме, Линкольншир. Это часть Англии.

      – Когда, если быть точным? – в эмпирическом запале вопрошает Бен.

      – Легче спросить, чем ответить, ибо эти события перемешались в моей памяти.

      – А зачем вы отправились в тот унылый край?

      – Чтобы мне перестали докучать. В Грантеме жил аптекарь, именем Кларк, человек исключительно назойливый.

      – Тогда почему вы поехали к нему?

      – Он назойливо докучал мне письмами, прося доставить нечто, потребное для его ремесла, и делал это в течение долгих лет – с тех пор как вновь стало возможным отправлять письма.

      – Почему это стало возможным?

      – В наших палестинах – ибо я обретался в Саксонии, в городе под названием Лейпциг – благодаря Вестфальскому миру.

      – В тысяча шестьсот сорок восьмом году! – менторским тоном сообщает Бен к сведению Годфри. – Конец Тридцатилетней войны.

      – А в его краях, – продолжает Енох, – благодаря тому, что королевскую голову отделили от остального короля, каковое событие положило конец Гражданской войне и принесло в Англию некое подобие мира.

      – В тысяча шестьсот сорок девятом, – торопится сказать Годфри, пока не встрял Бен.

      Енох гадает, неужто Даниель так неосторожен, что пичкает сына россказнями о цареубийстве?

      – Если мистер Кларк докучал вам письмами долгие годы, вы должны были отправиться в Грантем не раньше середины пятидесятых, – говорит Бен.

      – Как ему может быть столько лет? – спрашивает Годфри.

      – Спроси своего отца, – отвечает Енох. – Я лишь пытаюсь ответить на вопрос «когда». Бен прав. Я не рискнул бы отправиться в путь до, скажем, тысяча шестьсот пятидесятого, ибо даже после цареубийства Гражданская война продолжалась ещё пару лет. Кромвель разгромил роялистов надцатый и последний раз в Вустере. Карл Второй вместе с недобитыми сторонниками еле унёс ноги. К слову, я видел его, а также их в Париже.

      – Как вы оказались в Париже? Это огромный крюк на пути из Лейпцига в Линкольншир! – восклицает Бен.

      – В географии ты сильнее, чем в истории. Как, по-твоему, мне следовало добираться?

      – Через Голландскую республику, разумеется.

      – И впрямь, я завернул туда, чтобы навестить господина Гюйгенса в Гааге. Но я не стал отплывать из Голландии.

      – Почему? Голландцы – куда лучшие мореходы, чем французы!

      – Что сделал Кромвель, как только победил в Гражданской войне?

      – Даровал всем, включая евреев, право исповедовать любую религию! – шпарит Годфри, будто по катехизису.

      – Да, естественно, ради этого и затеяли весь сыр-бор. А что ещё?

      – Перебил кучу ирландцев, – предполагает Бен.

      – Правда твоя, но я спрашивал о другом. Ответ – Навигационный акт. И морская война с Голландией. Так что, как видишь, Бен, путь через Париж был пусть окольный, но куда более безопасный. К тому же люди, жившие в Париже, тоже мне докучали, а денег у