Крысолов. Никита Демидов

получив эти простые земные блага уснул как убитый.

      По утру меня разбудили, пора было выселяться. Я как и хотел обрился наголо, набрал бритвенных принадлежностей, зашел на рынок за вкусным финским сыром, которым торговали из-под прилавка и поехал в Похьеллу. Снег бил в лобовое стекло, нужно было торопиться.

      ***

      Необходимо уйти вглубь еще на три метра и потом пойти вширь. Сейчас не было никакого смысла расширять уже готовый участок, возможно в будущем при оформлении спуска. Когда я пройду еще три метра вглубь мне необходимо будет пойти в стороны и обозначить площадку прямоугольником. Пятнадцать метров в длину, шесть в ширину и два в высоту. Думаю, мне должно хватить. Самым сложным будет монтирование вентиляционных путей, чтобы в помещении всегда было достаточное количества воздуха. Впрочем, то обстоятельство, что я был в Похьелле совсем один немного облегчало эту задачу.

      Еще три метра вглубь. Я взял инструменты и спустился в яму.

      Глава 4

      Мы должны были приехать сюда буквально на день, переночевать и вернуться обратно в Петербург. Нам нравилось отдыхать тут, в Выборге, в тишине и легкой лирической задумчивости. Даже летом, когда на улицы высыпали туристы здесь было как-то спокойно по сравнению с вечно спешащим и душным Петербургом, в котором к слову туристов было еще больше.

      Как правило мы останавливались в “Viktoria” в номере с видом на Северную гавань. В этот раз мы поселились там же, но в другом номере, все было забронировано на две недели вперед. Было, прекрасное и на редкость теплое лето, дышащие с Финского, приятной прохладой.

      Мы гуляли по Монрепо, по этим извилистым тропинкам, с разбросанными в разные стороны валунами помнящими и финнов, и шведов, и ни бог весть кого еще, возможно и тех самых птиц, доставших землю с глубин мирового океана.

      В тени вековых сосен мы прятались от палящих лучей северного солнца, пили вино и обсуждали самые важные глупости на свете. Здесь и сейчас был прекрасный май, а впереди было столько всего светлого и прекрасного.

      Потом мы брали лодку, и я греб в центр гавани. Я останавливался, и мы просто лежали и смотрели в небо, такое бесконечное и безмятежное, втягивающее в себя и меня, и ее и все-все на этом свете в одну безграничную безмятежность, без очертаний и строгих линий. Мы растворялись в небе, а оно в нас и все растворялось во всем.

      Вечером мы шли на рынок и у хитрых бабушек покупали запрещенные товары из Финляндии – сыры, хамон и шоколад.

      – Проверяют нас, сынок, вот и делаем вид, что квашеной капустой торгуем, – подмигнула нам старушка, показывая свой товар.

      Позже мы шли в номер и уже в достаточной степени охмелев падали в кровать и растворялись в объятиях друг друга. И было уже другое небо, и звезды другие, и все было другим, чужим для всех, но исключительно нашим и только нашим.

      На следующий день мы решили, что в Петербург не поедем и стали судорожно искать себе жилье. Но никто ничего не сдавал, и мы уже было разочарованно поплелись в сторону вокзала,