Нас тревожат другие дали. Выпуск 3. Сборник

но один из говоривших с нею пересказал в учительской вот такой коротенький диалог:

      – Что это было? Донос?

      – Донос.

      – И вы знаете, кто это сделал?

      – Знаю. Мне сказали в первый же день.

      – Почему они вам сказали?

      – Наверное, думали, что я оттуда уже не выйду…

      – Но вас отпустили.

      – У них ничего не было против меня, кроме диктофонной записи урока в девятом классе, остальное – слухи и домыслы. Спасибо всем, кто от меня не отказался…

      В тот момент, когда шёл разговор, в учительскую заглянул Сергей, ему надо было поставить классный журнал. Услышав начало рассказа, Сергей неожиданно для себя притормозил, не стал до конца открывать двери учительской, просто стоял и слушал. Упоминание о записи урока в их классе его ошеломило. Кто это мог сделать из его одноклассников? И тут ответ стал очевидным – Никита. Кто так радовался аресту? Он. Кто первым сообщил новость, о которой никто ещё не знал? Тоже он. Неужели это самая обычная месть за то, что двойки ему ставила? Остальные же тоже ставили, не одна она… А сколько раз он упоминал о том, что там, на той стороне, живёт дочка химички?! Множество раз!

      Подошедший Дмитрий Петрович уже какое-то время наблюдал за Сергеем у двери, наконец решил его окликнуть:

      – Хоченков, ты что, подслушиваешь? Тебя так интересуют разговоры учителей?

      – Что вы, я просто принёс журнал и постеснялся заходить, стою вот, жду…

      – Чего ждёшь? Что получишь в лоб дверью? Давай свой журнал, я поставлю.

      Никиту Сергей отыскал на заднем дворе, где тот отбирал у малышей монетки. Подошёл и сразу, без вступления, спросил, глядя в глаза другу:

      – Зачем ты это сделал?

      – Не хватает у меня полтинника на хот-дог, вот со мной и делятся…

      – Я не про это. Я про химичку. Чем она тебе мешала?

      К его удивлению, Никита не стал отпираться, только нехорошо усмехнулся и ответил, словно выплюнул:

      – Надоела она. Всем, не только мне. На пенсию ей пора. Вот я и помог.

      – А если бы её посадили или она умерла?

      Никита молчал, разглядывая ещё вчерашнего друга, и трудно было понять, о чём он думает. Говорят, глаза – зеркало души. Эти же глаза ничего не выражали: ни злобы, ни доброты, ни жалости, ни ненависти. Обычные пустые глаза. Даже красивые, но пустые…

      Наконец Никита ответил, но совсем не то, чего ожидал от него Сергей:

      – Да, не химичку надо было толкануть, а твою мамашу. Все вы тут сепаратисты!

      Сергей не помнил, как ударил, вроде даже и не замахивался, но Никита отлетел назад, споткнулся и упал на четвереньки. Тут же рассыпался по всему заднему двору детский смех, малыши заливались и никак не могли остановиться.

      На следующей перемене Сергей стоял уже в кабинете директора. Никита донёс или кто ещё, он не знал, но Евгений Иванович, теребя на носу свои очки, всё говорил и говорил, какой плохой Сергей, как он не умеет ладить с одноклассниками, как он позорит школу и прочее, и прочее.

      Из школы его, конечно, не выгнали,