И умылись все…. Ёжик В Тумане

кабинета на тренировочную площадку, где в самом конце было сложено два погребальных костра.

      Медленно бредя по сырой траве полигона, вспоминал Айну, и тяжёлый ком постоянно подкатывал к горлу. Ее немногословность, рассудительность, ее понимающие глаза, и волосы, в которых хотелось окунуться. И на душе становилось так тоскливо. Да, головой он знал, что через несколько лет, душа его жены проснётся в ребенке, но сейчас, здесь… ее не было рядом. И душа разрывалась на части. Возле кострищ уже собрались те, кто смог, Сью с детьми на руках, теперь не отпускающая их из виду никуда. Людмила, что не переставая вытирала слезы. Все Хан, в белых траурных нарядах, Вика Полессная, Глеб, что всё ещё учился в школе. Едва стоящий на ногах Миша, опирающийся здоровой рукой на сестру и поджавший начавшую сегодня отрастать культю к груди. Кто-то ещё стоял чуть в стороне, но Сергей уже не смотрел туда. Когда он подошел, воцарилась гробовая тишина, нарушаемая только потрескиванием чадящих факелов, установленных в петли на шестах. Мгновение он еще сомневался, но решительно вытащив факел, подошел к кострищу, на котором покоилось тело его жены, закутанное в белый саван. Приложил пальцы к своим губам и опустил руку на ткань, там, где был ее лоб.

      – Мы скоро опять будем вместе, подожди немного, создатель разрешил. – тихо проговорил он, но Дойи, стоящая рядом со вторым факелом для Игоря, что вступился за них и первым погиб, услышала, сделав пометку себе о том, чтобы потом расспросить Сергея. Тот, отойдя на шаг, ткнул факелом в промасленные бревна и ветки, начал обходить по кругу, поджигая со всех сторон. Секретарь, подошла к телу Игоря, также приложив руку, произнесла.

      – Мы встретимся, брат. Я постараюсь. – начала поджигать второе кострище.

      Сергей вернулся к стоящим, а рядом Глеб начал петь во весь голос заунывную песню, о воинах, что знали на что идут, о Роде, для которого смерть в бою была честью, о плаче, что не услышит враг. И его песнь подхватили те, на кого Сергей сначала не обратил внимание, а пришла вся школа. Все, даже чернокожие ученики, что начали кидать в погребальный костер цветы, все пели. И только Сергей стоял молча, глядя, как тело его жены обугливается, под сгоревшим саваном. К песне присоединились новые голоса, грубые мужские и женские, колокольчиками звучащие ото всюду и гремящими с небес. А он стоял, смотрел, думая о том, что восемнадцать лет, не такой большой срок, и Айна, его Айна, вернется к нему. Смотрел, как тело его любимой жены, пожирается беспощадным огнём. Смотрел, и не заметил, как сам присоединился к этой песне потери.

      Как в тумане, он дошёл до спальни, где к нему присоединилась Сью, поставив колыбель с детьми рядом, а сама, прижавшись к нему всем телом, легла на левое плечо и вцепилась в правую, не отпуская.

      – Она мне говорила, но я тогда не поняла… – девушка всхлипнула. – Она сказала, что так и будет, но я просто не думала, что случится такое.

      – Никто не думал… – отозвался Сергей, прижимая к себе жену. – Это я виноват. Только я.

      Сью вскинулась, пытаясь в темноте