Папина дочка. Окончание. Жанна Никольская

провел в карцере, металлическая дверь распахнулась, и Орлов с великим удивлением увидел как обычно помятую и кислую физиономию самого начальника ИТК – майора Синицына.

      – На выход, – мрачно буркнул тот, – Побеседовать с тобой хотят…

      Он машинально провел ладонью по едва отросшему «ежику» на макушке, по своему небритому лицу.

      – Кто?

      – Кто, кто… следователь из прокуратуры, вот кто, – неприязненно ответил Синицын, – Иди, иди… супермен.

      Как ни был Дмитрий встревожен этим вызовом и предстоящей беседой со следователем, его так позабавило обращение «супермен», что он невольно улыбнулся. И тут же получил тычок под ребро от холуя в серой форме.

      – Че лыбишься? Вперед! Лыбится еще…

      За столом в кабинете начальника колонии сидел невысокий мужчина в прокурорском мундире, с чрезвычайно интеллигентным лицом, аккуратно причесанной седой шевелюрой и мягким, негромким голосом.

      – Прошу вас, оставьте нас с Орловым наедине…

      После того, как начальник колонии и нервный холуй вышли из кабинета, мужчина обратился к Орлову:

      – Пожалуйста, присаживайтесь, Дмитрий Евгеньевич…

      Крайне озадаченный таким вежливым обращением, он опустился на жесткий казенный стул, гадая, с чем связан это вызов? Со вчерашним… нет, уже сегодняшним событием? Не иначе… Но почему следователь прокуратуры? В высшей степени странно…

      – Соловьев моя фамилия, – все так же мягко и негромко продолжал следователь, – Михаил Алексеевич. И хочу я, – раскрыл лежащее перед ним уголовное дело («Мое дело, – сердце Дмитрия совершило бешеный скачок, – Неужели помог все-таки адвокат?») Но мать в последнем письме сообщала, что все жалобы, включая в Верховный Суд, отклонены… Как же?..

      – … хочу побеседовать с вами, Дмитрий Евгеньевич, – улыбка. Обаятельнейшая. Он от изумления чуть со стула не свалился. – Предварительно… перед тем, как вас переведут в следственный изолятор.

      – Что? – сон это, что ли? Он тайком ущипнул себя за ляжку. Нет, больно… значит, не сон. Что же изменилось? Что?!

      – По протесту, вынесенному прокурором, ваше дело направлено на дополнительное расследование, – мягко продолжал Соловьев, – Ибо… был выявлен ряд серьезных процессуальных нарушений, допущенных во время следствия… А теперь, – приветливый взгляд темных, слегка увеличенных из-за толстых стекол очков глаз, – Давайте, Дмитрий Евгеньевич, откровенно, не спеша и подробно… о том, что в действительности произошло с вами в июне прошлого года… И не стесняйтесь. Об отобранных у… гм… так называемых «потерпевших» вещах – особенно подробно. Это же произошло в вашем присутствии?

      – Я… – он откашлялся и покосился на кувшин с кипяченой водой, стоящий на подоконнике, – А… попить можно?

      – Можно, – легко согласился Соловьев и – еще одно чудо! – извлек из сейфа начальника колонии бутылку минеральной воды и даже относительно чистый стакан, – Пейте… Курить хотите? – по столу в направлении Дмитрия заскользила