Город богачей. Светлана Горбунова

поведение недопустимо! – процедила она сквозь зубы вполголоса. – Ты забываешь, чья ты дочь! Ты выставляешь весь наш род идиотами перед гостем!

      – Леша, в отличие от некоторых, судит о людях не по фамилии! – так же напористо и тихо процедила Аня.

      Алексей хотел сквозь землю провалиться. Он не должен был быть свидетелем приватного разговора.

      Елена Евгеньевна выпрямилась, закрыла глаза и постаралась успокоиться. Подобные споры с дочерью были частью быта дома Чеканщиковых и, как правило, ни к чему не приводили. Чтобы не заработать репутацию семьи, члены которой грызутся по любому поводу, Елена Евгеньевна, сделав несколько ровных вдохов, улыбнулась и мягко произнесла:

      – Давай обсудим это позже, Аннетт. Этот юноша хотел сказать тебе нечто важное.

      Елена Евгеньевна, на вид абсолютно спокойная, отошла в сторону, чтобы дать наконец слово гостю, но там, где минуту назад стоял Алексей, теперь никого не было.

      Алексей сбежал от накала страстей, чтобы не стать частью семейной ссоры. Он вышел в коридор. Из открытой двери спальни Ани ругань была слышна на всем этаже, и при всем желании спрятаться от нее можно было, лишь запершись в другой комнате. Алексей отошел на несколько дверей по коридору и присел на тахту, заполняющую пустое пространство в небольшом углублении. Его взгляд падал вперед – за окно, что выходило из комнаты за открытой дверью. Он не задавался вопросом, что за комната перед ним, просто смотрел насквозь, на пушистые хлопья снега и широкие белые рамы, которые на фоне яркого снегопада казались темными. Алексей старался сосредоточиться на этом красивом природном явлении, чтобы не быть невольным свидетелем чужих ссор. Как ни старался, ему это не удавалось, но когда гневные голоса вдруг стихли, снег его заворожил. Он стал вглядываться в движения каждой снежинки, плавные и элегантные, словно эти движения были заготовлены и тщательно отрепетированы, чтобы любой ценитель прекрасного мог ими насладиться…

      Перед окном пронеслось нечто темное, отвлекшее на себя внимание юноши. Окно находилось довольно далеко: его отделяли от тахты широкий коридор и просторная комната, но Алексей так увлекся наблюдением за снежным вальсом, что мысленно перенесся к этому окну, и нечто, пролетевшее будто у него перед глазами, заставило его вздрогнуть.

      – Рубашка сидит как влитая! – раздался из комнаты знакомый голос.

      Неужели в этой комнате кто-то был?

      – Сожалею, но она мала, – сказал другой голос, которого Алексей прежде не слышал.

      Ближе к двери подошел Григорий Макарович. На нем были надеты выходные брюки и белая рубашка, пуговицы которой разъезжались в стороны. Тучный мужчина с напрягом втянул живот, чтобы пуговицы не натягивались, и стал крутиться на месте, очевидно разглядывая себя в зеркале на стене, которого Алексею с его ракурса не было видно.

      – Да неужто! – усмехнулся Григорий Макарович в ответ второму голосу. – Посмотри, как хорошо! Тащи жилет.

      Мигом появился второй участник диалога – дворецкий дома