Сказание от Сатаны. Николай Макеев

прикоснувшегося к ним.

      И все же… И все же любопытство взяло верх. Саша берет отсканированный лист и читает.

      Сегодня я проснулась раньше обычного. Хотя, как правило, просыпаюсь рано, в шесть часов. Но радость от когда-то прожитой и пережитой в далеком прошлом жизни разбудила меня в четыре часа. Весеннее солнце еще не взошло. Лишь все более и более светлеющая полоска горизонта на востоке разбавляла темно-серые предутренние сумерки ночи.

      На сердце же у меня был солнечный день. Яркий и праздничный. А рядом мой мудрый Учитель. Теплый и ласковый в обыкновенной жизни, но возвышенный и неприступный в знаниях и беспорочности. В своем стареньком ветхом черном плаще и широкополой островерхой черной же шляпе, он как маг или волшебник смотрит на меня, юную девушку, горько плачущую от боли в колене и по порванному башмаку. А вокруг рассыпанные цветы. Мой меньший брат, совсем еще ребенок, бросился собирать эти цветы. Ведь мы несли их на продажу. И я обещала подарить ему монету, если все их продадим.

      – Давай, я помогу тебе встать. Надо все-таки внимательно смотреть на дорогу, чтобы вновь не споткнуться и не упасть, – сильной рукой Учитель ставит меня на ноги. Утешает. – Ссадина заживет. Башмак починят. И все же запомни: главное – не поддаваться страху. Смотря вниз, на землю, не забывай хотя бы изредка поднимать голову к небу, – говорит он.

      Мой маленький брат с собранными цветами подходит и почему-то отдает их ему. Он улыбается и молча передает букет мне.

      Мы стоим на рыночной площади какого-то средневекового города. Что-то знакомое чудится мне в нем. Да это же мой Каркасон! А рядом Вы, мой Учитель.

      Простите меня за эту фантазию уходящего ума. Но именно Ваши глаза и Ваша улыбка, даже черты лица были у того, кого я так беззаветно и беспорочно любила в той далекой средневековой жизни.

      – Этот мир полон зла и страданий, – продолжаете Вы. – Но он нужен душе, чтобы, идя по жизненному пути, падая и плача от боли, она все равно находила в себе силы подниматься и двигаться дальше – к Богу.

      – А наш священник говорит, что можно приблизиться к Всевышнему, заплатив матери-церкви, во главе которой стоит святой престол Папы, немного денег. Правда, тогда и поднимешься не высоко. Чем больше отдашь, тем выше окажешься. Без боли и страданий, – отвечаю я.

      – Испорченные люди по наущению дьявола захватили власть над этой женщиной, которую ваш священник назвал матерью-церковью. Переродили ее в корыстную, лживую и жестокую мачеху. Помыслы ее теперь вовсе не о вас, прихожанах, и душе вашей вечной. Но о собственном материальном благополучии. Страсть к удовольствиям земной жизни овладела этими людьми, надевшими священнические одежды и прикрывающиеся лукавыми словами. Однако прозорливая душа чистого человека быстро увидит язвы на коже и ложь в речах их.

      Вот тут я и проснулась.

      Милостивый государь, Анатолий Иванович. Все же льщу себя надеждою, что Вы не будете обижаться на такую откровенность