Большая собачья книга. Лев Толстой

– диктовка – сочинения… А вот ты, цуцик несчастный, ни говорить, ни читать, ни писать не умеешь.

      Гав! Я умею думать, – и это самое главное. Что лучше: думающий фокс или говорящий попугай? Ага!

      Читать я немножко умею – детские книжки с самыми крупными буквами.

      Писать… Смейтесь, смейтесь (терпеть не могу, когда люди смеются)! – писать я тоже научился.

      Правда, пальцы на лапах у меня не загибаются, я ведь не человек и не обезьяна. Но я беру карандаш в рот, наступаю лапой на тетрадку, чтобы она не ёрзала, – и пишу.

      Сначала буквы были похожи на раздавленных дождевых червяков. Но фоксы гораздо прилежнее девочек. Теперь я пишу не хуже Зины. Вот только не умею точить карандашей. Когда мой иступится, я бегу тихонько в кабинет и тащу со стола отточенные людьми огрызочки.

* * *

      Ставлю три звёздочки. Я видал в детских книжках: когда человек делает прыжок к новой мысли, он ставит три звёздочки…

      Что важнее всего в жизни? Еда. Нечего притворяться! У нас полон дом людей. Они разговаривают, читают, плачут, смеются – а потом садятся есть. Едят утром, едят в полдень, едят вечером. А Зина ест даже ночью – прячет под подушку бисквиты и шоколадки и потихоньку чавкает.

      Как много они едят! Как долго они едят! Как часто они едят. И говорят ещё, что я обжора…

      Сунут косточку от телячьей котлетки (котлетку сами съедят!), нальют полблюдца молока – и всё.

      Разве я пристаю, разве я прошу ещё, как Зина и другие дети? Разве я ем сладкое: клейстер, который называется киселём, или жидкую гадость из чернослива и изюма, или холодный ужас, который они называют мороженым? Я деликатнее всех собак, потому что я породистый фокс. Погрызу косточку, съем, осторожно взяв из рук Зины, бисквит, и всё.

      Но они… Зачем эти супы? Разве не вкуснее чистая вода?

      Зачем эти горошки, морковки, сельдерейки и прочие гадости, которыми они портят жарко`е?

      Зачем вообще варить и жарить?

      Я недавно попробовал кусочек сырого мяса (упал на кухне на пол – я имел полное право его съесть!)… Уверяю вас, оно было гораздо вкусней всех этих шипящих на сковородке котлет…

      И как было бы хорошо, если бы не варили и не жарили! Не было бы кухарок: они совсем не умеют обращаться с порядочными собаками. Ели бы все на полу, без посуды, – мне было бы веселей. А то всегда сидишь под столом, среди чужих ног. Толкаются, наступают на лапы. Подумаешь, как весело!..

      Или ещё лучше – ели бы на траве перед домом. Каждому по сырой котлетке. А после обеда все бы барахтались и визжали, как Зина со мной… Гав-гав!

      Меня называют обжорой (выпил глоток молока из кошкиного блюдца, подумаешь)…

      А сами… После супа, после жаркого, после компота, после сыра – они ещё пьют разноцветные штуки: красную – вино, жёлтую – пиво, чёрную – кофе… Зачем? Я зеваю под столом до слёз, привык около людей околачиваться, а они всё сидят, сидят, сидят… Гав! И всё говорят, говорят, говорят, точно у каждого граммофон в животе завели.

* * *

      Три звёздочки.

      Новая мысль. Наша корова – дура. Почему она даёт столько