Хрупкая мелодия. Мария Берестова

в голосе воскликнула:

      – Но как же вы тогда будете танцевать на нашей свадьбе?

      Михар сделал ещё пару осторожных шагов от неё.

      – Я не планировал танцевать на нашей свадьбе, – сухо уведомил её он.

      В самом деле! Они уже танцевали однажды, и хватит! Тогда это, во всяком случае, было обусловлено необходимостью выбить почву у неё из-под ног, деморализовать её и добиться большей покладистости; но теперь-то что!

      – Как – не планировали?.. – потерянным голосом переспросила она, безвольно опустив руки и беспомощно хлопая ресницами.

      – Переигрываете, – недовольно отметил Михар, отходя ещё на пару шагов. Ситуация изрядно действовала ему на нервы. Он видел в поведении Магрэнь лишь череду манипуляций, направленных на то, чтобы выбить из него то, чего ему делать не хотелось.

      Она сморщилась, признавая его правоту.

      – Но это же будет грандиозный скандал, Аренсэн! – капризным голосом протянула она, усугубляя его недовольство этой попыткой надавить. – Подумать только! Вы, наконец, женитесь – и в день вашей свадьбы ваша новоиспечённая жена танцует с кем угодно, но только не с вами! Что о нас и о нашем браке будут говорить после этого! – осуждающе покачала она головой.

      Михар мысленно выругался.

      Он исходил из постулата, что, раз не будет танцевать он, то и она, естественно, не будет танцевать тоже. Однако Магрэнь, кажется, была в настроении ставить жёсткие ультиматумы: либо с ней танцует он – либо она танцует с другими.

      – Давайте договоримся, что и вы не будете танцевать, – мягко предложил он.

      Она оценила неожиданно мягкий – даже ласковый – тон насмешливо приподнятыми бровями.

      – Я даже готов оплатить этот… эту шкатулку полностью, – сделал щедрый жест Михар, готовый скорее расстаться с деньгами, чем тратить время на такую чушь, как репетиция танцев.

      – Ах, какие роскошные подарки, дорогой! – откликнулась она, обмахивая щёки ладонями в стиле «я вся горю от смущения!»

      Однако её лукавый дерзкий взгляд не оставлял сомнений в том, что она от своей идеи не отказалась.

      Он отобразил лицом свой любимый вид «вы испытываете моё терпение».

      Она смиренно вздохнула, но покачала головой: мол, да, испытываю, но от своего не отступлюсь.

      Некоторое время они мерились взглядами.

      – Магрэнь, вы надо мной издеваетесь, – наконец, устало обличил он её.

      Передёрнув плечами, она изволила, наконец, раскрыть суть той обиды, за которую теперь ему мстила:

      – Я вам того танца никогда не забуду!

      Магрэнь обожала танцевать и была в этом весьма умела. Их единственный танец, в которым Михар, ведя её, умудрялся делать столько ошибок и так жёстко мешал ей эти ошибки исправить, до сих пор отдавался в её памяти возмущением и унижением. Подумать только! Это был, решительно, худший танец в её жизни, который было бы так легко исправить, если бы только он позволил ей вести! Но нет, ему, видите ли, нужно было показать, кто тут главный, и заставить её чувствовать