Долгожданное прошлое. Сергей Замятин

p>

      Овчарка подбежала и, наклонив голову, внимательно рассматривала меня.

      Я присел на корточки и просунул в щель палец. Собака игриво отпрыгнула назад и чихнула. Потом осторожно подошла и лизнула палец.

      – Она может откусить палец, – раздался за моей спиной голос девочки, – она очень злая!

      Девочка была старше меня и уже ходила в школу. У неё были красивые большие глаза и чёрные вьющиеся волосы.

      – Я Поля, – по-хозяйски произнесла она. – А ты новенький?

      Я в ответ кивнул.

      – Я знаю, вы вчера приехали. У тебя есть папа и мама и две сестры. Верно?

      – Верно.

      – Ладно. – Она выставила ладошку перед собой. – Хочешь пойти со мной на похороны?

      – На какие похороны? Кто-то умер?

      – Я не знаю кто, но знаю, что это архимандрит. Так говорили. Сегодня в соборе его хоронят. Пойдём смотреть?

      – А это далеко?

      – Совсем рядом, на соседней улице.

      – Я пойду, если моя сестра Надя пойдёт, – не решался я.

      – Она пойдёт. Я с ней уже договорилась.

      …Столько слив я не видел никогда в жизни.

      Два дерева росли напротив нашего входа. Под деревом стояла старая оцинкованная ванна, и чёрные сливы падали и падали в неё с глухим стуком прямо на глазах.

      Сливы забирала тётя Саша и приносила нам в красивой корзинке.

      Остальные, которые не попадали в ванну, собирала лопатой какая-то женщина и уносила к себе, для свиней, куда-то в глубину двора. Один раз я издалека видел, как они едят: подталкивая пятачком груду слив, они набирали их в пасть и, хлюпая, резко сжимали челюсти так, что косточки разлетались в стороны. Мне казалось, гораздо удобнее кушать шелковицу – в ней нет косточек и её можно с удовольствием посасывать.

      Поля дружила с тётей Сашей потому, что тётя Саша тоже любила Полю и водила её к себе домой и показывала маленькие соломенные шляпки, которые она плела на продажу.

      Шляпки были совсем маленькие, даже для ребёнка, и Поля говорила, что они для кукол.

      У тёти Саши было много работы. Она всё время трудилась и лишь изредка выходила во двор и садилась на скамейку, которая стояла вдоль стены дома, и курила длинную папиросу.

      – У нас живут ещё Вовка и Лида, – говорила Поля, – Вовка уехал к матери на лето, а Лидка обиделась на меня и не выходит.

      – А ты читать умеешь? – спросила однажды меня Поля.

      – Умею.

      – В этом году в школу пойдёшь?

      – В этом – нет. На следующий год.

      – А я во второй уже пойду, – похвасталась она, – учительница меня только ненавидит. Оценки мне снижает. Такая дура эта Вера Николаевна! Она тут через дорогу живёт. Ты её ещё увидишь. Она виноград у тёти Саши покупает.

      Мимо нас шаркающей походкой, припадая на одну ногу, прошёл худощавый пожилой человек. Левую свою согнутую руку он придерживал правой рукой.

      – Смотри, – сказала Поля, показывая на него пальцем, – это инвалид. Фи, какой противный! Он вон в там живёт, – она показала на дом напротив того, где жила знакомая мне собака.

      «Вжик-вжик» – насвистывала ручная пила.

      – Бежим туда, – потянула меня за собой Поля, – там дядя Лёша шелковицу пилит. Гараж будет строить для мотоцикла.

      Шелковица занимала всё пространство в углу двора.

      Густая крона её возвышалась над всеми домами и постройками и раскинулась от сарая до глухой стены соседнего дома.

      Созревшие сладкие ягоды, которые она сбрасывала, завалили весь двор и противно хлюпали под ногами, оставляя большие чернильные кляксы.

      – Смотри, – шепнула Поля, – инвалид из дома вышел, пойдём к нему.

      – Зачем?

      – Зачем? Надо! В яичницу ему плевать будем. Мы всегда так делаем!

      Я остановился, соображая, зачем это надо делать.

      – Что, струсил? – Поля прищурила глаза и выжидающе смотрела на меня.

      – Нет, не струсил.

      – Тогда пойдём. Быстро, пока он в палисаднике копается!

      Мы вбежали на крыльцо и взошли на веранду.

      Лёгкий ветерок шевелил занавески на окнах.

      Шмели и мухи пытались пробиться через марлевый полог, закрывающий вход на веранду. На полу, на примусе стояла алюминиевая сковородка, где жарилась яичница.

      Аппетитный запах яичницы смешивался со знакомым запахом керосина.

      – Тьфу! – подошла и плюнула в сковородку Поля. – Теперь ты!

      Я наклонился над сковородой.

      Вокруг трёх жёлтых кружков, по подгорающей кромке белка плыли пузырьки подсолнечного масла. Догоняя друг друга, они сливались в один большой пузырь, который с шипением лопался и разлетался на маленькие горячие брызги.

      – Ну, давай плюй, – подталкивала меня Поля, – трус!

      Я выпрямился и попятился назад.

      За