Помещик. Том 6. Граф. Михаил Ланцов

то что? Родичей своих кровных перебьешь? – процедил дед.

      – Слышали мы, что разум в бою теряешь, – пояснил дядька Фома.

      – За все нужно платить. – холодно и жестко отрезал Андрей, отвечая дяде, а потом повернулся к деду и продолжил: – Я устал от того, что вы ломаетесь как девицы не выданье. Не хотите знаться – не надо. А хотите, так и хватит морду воротить.

      – Это мы не хотим?

      – ВЫ! – рявкнул с нажимом Андрей. – Если вы кровь не уважаете – ваша вина. Я уже давно не прошу, но предлагаю. Предлагаю сделать вашу жизнь лучше и службу ладнее. А вы чего разводите? Скомороший балаган! Не иначе.

      – Ты ври да не завирайся. – буркнул дед по матери. – Сотников-то тульских сгубил.

      – А то те сотники меня сгубить не хотели? И разбойничков подсылали. И татарам слова шептали, указывая, где меня найти можно. Али на сие добром нужно отвечать? А? Не слышу!!! – рявкнул Андрей. Выдержал паузу и продолжил: – Я так терпел, пока эти мерзавцы не довели дело до крайности.

      – Ты довел. Не они.

      – Я им предлагал дружбу. Но они нос воротили.

      – И правильно делали! Кто ты такой, чтобы указывать многоопытным сотникам?! – воскликнул дед.

      – Тот, кто разбил татарское войско горсткой воинов, – холодно и жестко произнес Андрей, прямо смотря деду в глаза. – Если они разумением жидки, то надобно прислушиваться к тем, кто понимает, о чем сказывает.

      – Они старше!

      – Ибо сказано: «По делам их узнаете…» – назидательно подняв палец, произнес воевода, цитируя Святое Писание. – И каковы их дела? Полк держали в черном теле. От врага бегали. Вот и весь сказ про их старшинство. Мнимое. Кроме того, дед, ты забываешь с кем говоришь. Тело у меня юное, но не рассудок. Забыл?

      Никто ничего не ответил.

      Те, кто моложе, улыбались, кое-кто даже ухмылялся. Но старшее поколение хмурилось. И молчало. А именно оно принимало решение. Андрей встал из-за стола. Отвязал кошелек от пояса. И бросил его на стол. Достаточно увесистый кошелек. Там рублей двадцать[15] точно было, ежели не больше.

      – Это что?

      – Это деньги за стол. Я же за ним посидел. Чтобы потом не болтали о моей скупости. Еще этого не хватало в дурных обвинениях, что про меня сказывают больные головы.

      Снова тишина.

      Андрей чуть промолчал. Раздраженно скривился. И пошел на выход. И уже возле ворот его настиг возглас деда по отцу:

      – Князь!

      – Прошлое оставь в прошлом! – излишне резко произнес парень, остановившись, но не поворачиваясь к говорящему лицом. – Граф и воевода тульский.

      – Граф, – с некоторой неохотой согласился дед. – Зачем мы тебе?

      – Родичей не выбирают.

      – Ты не ответил.

      – Мне нужно, чтобы вы ко мне переселились. И присмотрели за вотчиной во время предстоящего похода.

      – Так это правда?

      – Что?

      – Ты на Азак пойдешь?

      – Кому-то язык нужно вырвать, – прошипел раздраженно Андрей. – Еще ничего не решилось, а вся Степь о том уже знала. Да. Правда.

      – Ты

15

Рубль в те годы был счетной единицей, не имея монетного эквивалента. Состоял из 100 копеек, называемых также новгородками, или 200 сабляниц (московок), или 400 полушек (половинок сабляниц). Весил рубль счетный 68 грамм. Двадцать рублей – это увесистая пригоршня мелких монет-чешуек общим весом около 1,36 кг.