Я плету твою судьбу. Анастасия Милованова

не выдержала я и полностью развернулась в кресле.

      Лучше буду смотреть в окно, надеясь, что вид природы успокоит нервы. Иначе в сводке новостей точно появится весть о крушении маголёта с завязанным узлом водителем.

      С тихим смешком Кэй включил музыку, под которую я умудрилась задремать.

      – Твою мать! – злой крик Кэя вырвал меня из полусна и заставил в панике рвануть из машины.

      – Что?! – с выпученными глазами я дёргала ручку, не совсем понимая, откуда ожидать опасности.

      – Вперёд смотри! – Войнот ткнул в лобовое стекло.

      Мы успели подлететь к лесу, окружающему Дом Порицания. И как раз со стороны приюта над верхушками деревьев поднимался густой чёрный дым.

      Глава 6. При распутывании узлов постарайтесь сами не запутаться

      Странно, но запаха гари почти не ощущалось. Я бродила по пепелищу и невидящим взглядом осматривала то, что осталось от моего дома – места, где я провела детство; места, с которым в нормальном мире обычно связаны самые тёплые воспоминания. Но в мире Ткачей приюты никогда не вызывали положительных чувств. Во всяком случае, у меня так точно.

      Да что уж душой кривить! Я бы и сама с удовольствием спалила этот так называемый «дом» ещё семь лет назад, когда выпускалась отсюда. И сейчас вместо положенной печали испытывала тайное злорадство: поделом. Так же, как матроне.

      Оглянулась на Кэя. Следователь беседовал с командиром огнеборческого отряда, который к нашему приезду уже успел потушить пожар. К моей радости, воспитанники не пострадали. Всех успели вывести. Лишь несколько матрон получили незначительные ожоги, пока организовывали эвакуацию.

      Маленькие Ткачи стояли в стороне и отрешённо следили за взрослыми. На каждом были надеты хаттанты, и в каждом ребёнке я видела маленькую себя с таким же спокойным и безразличным взглядом. Светлейшая, за что они заслужили такое? За что совсем крошек отдают в эти ужасные заведения? Вопрос, который не имел логичного, с точки зрения человечности, ответа.

      Перевела взгляд на обгоревшие остовы. Это место подарило мне бесценное знание: полагаться в этой жизни можно только на себя. Никого и никогда нельзя пускать в своё сердце. Если даже родители могут предать, то что говорить о сторонних людях?

      Родителей я практически не помнила. Папу точно, от него осталось невнятное ощущение отчуждённости. Будто даже к совсем маленькой мне он питал лишь отвращение. О маме же в памяти сохранилось всего одно воспоминание: я сижу на её коленях и тянусь за кулоном на её груди. Странное дело, никак не могу вспомнить, что было изображено на украшении. Оно всё время менялось в моей памяти. А может, и формы у него нет – просто переплетающееся сияние разных цветов, заключённое в прозрачную сферу.

      – Предаёшься ностальгии? – Кэй, как всегда, подошёл бесшумно, но я уже привыкла к этой его манере и даже не вздрогнула.

      – Не то место, – ответила я, ощутив дикую усталость.

      День едва за середину перевалил, а я уже была без сил. Не иначе этот проклятый