Вершина по имени ты. Татьяна Кононова

котелок, пока ужин еще не сварился. Антон и Ирина готовили себе сами: у группы все было посчитано, а они покупали продукты на себя. Но потом, когда все поужинали и попрятали вещи от дождя по палаткам, Бойков вдруг предложил:

      – А пойдемте в большую палатку. Антон, у тебя, кажется, гитара?

      Молчаливый парень отвязал инструмент от рюкзака и неуклюже забрался в трешку. Несмотря на то, что на семерых палатка была не рассчитана, все прекрасно разместились кто в основной “квартире”, кто в тамбуре на рюкзаках, а Антон с гитарой сел на чей-то разложенный коврик. Марина оказалась рядом с грифом гитары, а Миша сел рядом с ней, постаравшись оказаться поближе. Поджав губы, та недовольно отодвинулась.

      – Ты на мою куртку наступил!

      – Да сколько раз она еще испачкается!

      – Ой, ребята, киньте в тамбур мои ботинки, промокнут!

      – Георгий Петрович, можно к вам? – шепотом спросила Аля, пока все суетились и устраивались поудобнее. Бойков сидел в углу палатки, накинув штормовку на плечи, и молча подвинулся, когда Алька пробралась к нему. В “квартире” оказалось чуть теплее, чем в тамбуре, и все же продрогшая под дождем Аля поджала ноги и обхватила колени руками. Рюкзак у нее остался в маленькой палатке, и без куртки было прохладно.

      Покрутив колки и подстроив инструмент, Антон взял первые аккорды.

      – С моим Серегой мы шагаем по Петровке,

      По самой бровке, по самой бровке…

      – Я такую песню не слышала, – прошептала Аля Бойкову.

      – Это Визбор, – так же тихо ответил он.

      – …То взлет, то посадка, то снег, то дожди,

      Сырая палатка, и почты не жди.

      Идет молчаливо в распадок рассвет:

      Уходишь – счастливо, приходишь – привет!

      У Антона голос оказался великолепным: мягкий глуховатый тенор, и всем было все равно, попадает он в ноты или нет – пел он хорошо и уютно, и важнее всего сейчас была судьба летчика Сергея, который упал в тайге, чуть-чуть не дотянув до посадочных огней… А те, кто его искал, сидели в сырой палатке, отрезанные от мира, и не знали, увидят ли когда-то еще своего друга, или он пополнил ряды небесных летчиков. Алька даже губу прикусила – так вдруг светлая грусть тронула сердце, что защипало в уголках глаз.

      – Люди идут по свету, им вроде немного надо –

      Была бы прочна палатка, да был бы не скучен путь,

      Но с дымом сливается песня, ребята отводят взгляды,

      И шепчет во сне бродяга кому-то – не позабудь! – начал Антон новую песню в ритме походного вальса. Его пальцы ловко перебирали железные струны, то щипком, то переливами, и негромкий глуховатый голос снова заставлял верить в хорошее, в то, что…

      – …слова их порою грубы,

      “Пожалуйста, извините” – с усмешкой они говорят,

      Но грустная нежность песни ласкает сухие губы,

      И самые лучшие книги они в рюкзаках хранят.

      На этом моменте Алька с теплотой вспомнила маленький томик