Граф Монте-Кристо. Том 1. Александр Дюма

скалу, прорыть ход в два квадратных фута длиною в двадцать футов.

      И Дантес горько пожалел, что не употребил на эту работу минувшие бесконечные часы, которые были потрачены даром на пустые надежды, молитвы и отчаяния.

      За шесть лет, что он сидел в этом подземелье, какую работу, даже самую кропотливую, не успел бы он кончить!

      Эта мысль удвоила его рвение.

      В три дня, работая с неимоверными предосторожностями, он сумел отбить всю штукатурку и обнажить камень. Стена была сложена из бутового камня, среди которого местами, для большей крепости, были вставлены каменные плиты. Одну такую плиту он и обнажил, и теперь ее надо было расшатать.

      Дантес попробовал пустить в дело ногти, но оказалось, что это бесполезно.

      Когда он вставлял в щели черепки и пытался действовать ими как рычагом, они ломались.

      Напрасно промучившись целый час, Дантес в отчаянии бросил работу.

      Неужели ему придется отказаться от всех попыток и ждать в бездействии, пока сосед сам закончит работу?

      Вдруг ему пришла в голову новая мысль; он встал и улыбнулся, вытирая вспотевший лоб.

      Каждый день тюремщик приносил ему суп в жестяной кастрюле. В этой кастрюле, по-видимому, носили суп и другому арестанту: Дантес заметил, что она бывала либо полна, либо наполовину пуста, смотря по тому, начинал тюремщик раздачу пищи с него или с его соседа.

      У кастрюли была железная ручка; эта-то железная ручка и нужна была Дантесу, и он с радостью отдал бы за нее десять лет жизни.

      Тюремщик, как всегда, вылил содержимое кастрюли в тарелку Дантеса. Эту тарелку, выхлебав суп деревянной ложкой, Дантес сам вымывал каждый день.

      Вечером Дантес поставил тарелку на пол, на полпути от двери к столу; тюремщик, войдя в камеру, наступил на нее, и тарелка разбилась.

      На этот раз Дантеса ни в чем нельзя было упрекнуть; он напрасно оставил тарелку на полу, это правда, но и тюремщик был виноват, потому что не смотрел себе под ноги.

      Тюремщик только проворчал; потом поискал глазами, куда бы вылить суп, но вся посуда Дантеса состояла из одной этой тарелки.

      – Оставьте кастрюлю, – сказал Дантес, – возьмете ее завтра, когда принесете мне завтрак.

      Такой совет понравился тюремщику; это избавляло его от необходимости подняться наверх, спуститься и снова подняться.

      Он оставил кастрюлю.

      Дантес затрепетал от радости.

      Он быстро съел суп и говядину, которую, по тюремному обычаю, клали прямо в суп. Потом, выждав целый час, чтобы убедиться, что тюремщик не передумал, он отодвинул кровать, взял кастрюлю, всунул конец железной ручки в щель, пробитую им в штукатурке, между плитой и соседними камнями, и начал действовать ею как рычагом. Легкое сотрясение стены показало Дантесу, что дело идет на лад.

      И действительно, через час камень был вынут; в стене осталась выемка фута в полтора в диаметре.

      Дантес старательно собрал куски известки, перенес их в угол, черепком кувшина наскоблил сероватой земли и прикрыл ею известку.

      Потом, чтобы