Двойник с того света. Иван Любенко

июня?

      – Воскресенье у него выходной. Он мог провести этот день как угодно.

      – Он живёт на территории дачи?

      – Нет, папа ему снял комнату в городе.

      Клим затушил в пепельнице папиросу и спросил:

      – Двинемся в обратный путь?

      – Да, я очень переживаю за папу. Как он там? У него слабое сердце.

      Ксения посмотрела на часы, висящие на поясном ремешке, и поднялась.

      …Сумерки белых ночей опустились на город, когда, закончив прогулку, молодые люди вернулись к дому номер два на Еленинской улице.

      Перед расставанием Ксения спросила:

      – Скажите, это отец попросил вас прогуляться со мной или вы сами пожелали?

      – Иван Христофорович был обеспокоен вашим расстройством, но тут его желание и моё совпали. Я никого не знаю в Ораниенбауме, а вы замечательная собеседница. С вами интересно.

      – Только интересно и всё? – опустив глаза, вымолвила она.

      Клим не ответил.

      – Простите меня за дурацкий вопрос, – спохватилась Ксения. – Вы придёте завтра? В котором часу мы поедем в Кронштадт?

      – В десять вас устроит?

      – А давайте в девять. Заодно вместе и позавтракаем.

      – Благодарю, но я не могу злоупотреблять вашим гостеприимством. К тому же завтрак мне готовит хозяйка. Он оплачен вперёд.

      – Тогда буду вас ждать к десяти.

      – Честь имею кланяться.

      – Спокойной ночи!

      Ксения скрылась за калиткой. Ардашев тронул извозчика за плечо, и коляска покатилась к его временному жилищу.

      Глава 6. Затворница

      Ужин оставлял желать лучшего. Щи даже не пахли мясом, а в рыбном расстегае попадалась кости. Скупость и неряшливость хозяйки начинала раздражать, но студент, напившись квасу, не стал высказывать недовольство, надеясь, что всё как-нибудь образуется. В конце концов, рассудил он, цена жилья не столь высока, а питаться можно, например, на вокзале. Там для пассажиров четвёртого класса продавали дешёвую и вполне сытную снедь. Жильё на Еленинской устраивало ещё и потому, что в большом доме не было других дачников. Это обстоятельство хоть и показалось сначала Ардашеву странным, но позже превратилось в несомненный плюс: открыв окно мансарды, можно было любоваться видом на Финский залив в полной тишине. Не слышно было ни детских возгласов, ни супружеской ругани, только раздавались крик чаек да щебетание дроздов. Правда, докучали мухи, но, зайдя во двор, Клим обратил внимание на брошенную у каретного сарая бутылку-мухоловку – шаровидный стеклянный сосуд на трёх ножках с двумя отверстиями. Такая же была у его родителей в Ставрополе. Он тут же спросил разрешения воспользоваться ею. Старуха, не зная её предназначения, молча кивнула. Студент вымыл находку и, залив в горлышко квас, заткнул пробкой. Нижнее отверстие, расположенное под дном бутылки, имело вид широкой воронки, входящей внутрь сосуда. Сюда насекомые и заползали. Попав внутрь, они блуждали по боковым стенкам и, не зная, как выбраться обратно, через некоторое время погибали