Самый синий из всех. Екатерина Бордон

а вот теперь единственный шанс выпутаться из ситуации – самовозгорание! Проходит целая минута, прежде чем я набираюсь мужества посмотреть на Андрея сквозь завесу спутанных волос. Смешинки в его глазах завораживают. Он откидывается на ступеньки, опираясь на локти, и рассматривает меня с таким любопытством, словно перед ним неведомое миру насекомое. Отряд синечелочных.

      – Кажется, у тебя пар сейчас из ушей повалит.

      И это действительно так.

      – Ладно, если ты почему-то не хочешь говорить, не говори. Будем считать, что мы квиты. Ты никому не сказала, что Егор тебя достает. А я не стану тебя мучить вопросами. Раз уж это такая проблема. Подозреваю, это что-то, связанное с вашими девчачьими штучками? Если так, то не хочу даже знать. Бр-р-р.

      – Вы с Егором… как бы друзья?

      Я ни разу не видела их вместе. Ладно Оксана, но Егор… Они с Андреем противоположны во всем.

      – Как бы, – скривившись, отвечает Андрей. – Но вообще, скорее, нет.

      Он отталкивается от ступенек и, кажется, собирается встать. Мне почему-то не хочется, чтобы он уходил, и я выпаливаю первое, что приходит в голову:

      – Ты почему не в столовой?

      Андрей смотрит на меня слегка удивленно:

      – Не научился пока есть левой рукой. Выгляжу как цирковая горилла.

      – А почему ты… Ой!

      На меня обрушивается внезапное осознание собственной тупости. Вот же дура! Как я могла забыть, что он повредил руку? Из-за меня! Даже сейчас из-под рукава его куртки торчит белый бинт. Я стискиваю свои запястья и наклоняю голову почти к самым коленям. Лицо, уши и даже шея просто горят от стыда.

      Андрей легонько толкает меня в плечо.

      – Не делай этого.

      – Не делать чего?

      – Не закрывайся.

      Я поднимаю голову и смотрю на него. А он на меня. Ветер легонько перебирает наши волосы и пушистую оторочку капюшона на его куртке. Тени облаков скользят по лицам. И сколько я ни ищу, так и не могу найти в его глазах сарказм или издевку. Кажется… кажется, он говорит со мной искренне. На такое можно ответить только одним – взаимностью.

      – Почему ты…

      Андрей рассеянно дергает пальцами нижнюю губу. Кажется, такая у него привычка.

      – …Помог? Ну, я в каком-то смысле был на твоем месте. Кодекс изгоев, и все такое.

      – Ты?

      – А что тебя удивляет? Я же человек. В начальной школе надо мной тоже издевались. Из-за… потому что… словом, это неважно. Сейчас по-другому, конечно, но такое не забывается. Ты тогда в другом классе училась, да?

      Я едва заметно киваю и опускаю взгляд на его руку. Бинт такой белый… Словно пена прибоя.

      – Извини. За руку. Прости, я правда…

      – А, ерунда, – отмахивается Андрей здоровой рукой. – Это ведь не перелом. Просто растяжение. Отец даже не удосужился взглянуть на него, просто отправил к травматологу. И на уроках можно бездельничать, и дома. Знаешь, это здорово спасает, если я не хочу с кем-то тусить или что-то делать. Они такие: «Эй, пошли к нам». Или: «Андрей, отнеси тетради в учительскую», а я просто многозначительно