Большой привет с Малого Узеня. Владимир Владимирович Горбань

после войны он же в кино снимался! – злится третий. – Он что же, сначала смену в депо отрабатывал, а после работы в Москве в кино снимался?

      – Уж не знаю, как он все успевал, – оправдывается первый. Но у нас в цеху Меркурьев работал. Сразу после войны. Это точно.

      – Так – то, быть может, другой Меркурьев? – предполагает второй старичок.

      – Да нет, тот самый. Он еще про лодочку пел. Я хорошо помню.

      – Не может быть! – пуще прежнего злится третий.

      – Это почему же?

      – Да потому, что ты врешь!

      – Я вру?

      – А кто же, я что ли? Я в те годы в первом цехе работал и ни какого Меркурьева из второго цеха не знаю. Отродясь не было у нас в локомотивном депо таких артистов!

      – А у нас в цехе был.

      – Врешь!

      – А кто же тогда про лодочку пел?!

      – Да про какую такую лодочку?!

      Когда спор уже достиг апогея, вопрос вдруг задал самый молчаливый из старичков, четвертый:

      – А ты где в локомотивном депо работал?

      – Как где? В Ртищево.

      – А ты где? – спрашивает четвертый третьего.

      – В Ершове.

      Разговор гаснет. Слышится чирканье спичек. Старички закуривают и долго сидят молча. Им бы на домино переключится или на какую – нибудь еще пенсионную забаву, но…

      – А вот я помню в году 48 – м, – начинает третий, – дело как раз в апреле было…

      И вновь вспыхивает разговор.

      Оказия

      Два известных профессора – орнитолога возвращались с утренней экскурсии. Полуденная жара уже закралась под пышные кроны деревьев не густого леса, пение уморенных духотой птах смолкло, полыхающее солнце слепило глаза. Однако оба старика выглядели весьма свежо, живо вели малопонятную нам беседу, часто употребляя жуткие термины, латынь и смачные словечки, укоренившиеся в их лексиконе еще со студенческих лет.

      Ежики незатейливых причесок, отливающиеся почтенной сединой, остренькие редкие бороды, высокие лбы, изрезанные мелкими поперечными морщинками, худые шеи с навешанными на них биноклями и фотоаппаратами и шныряющие во все стороны выразительные глаза делали старичков почти неотличимыми друг от друга.

      Ловко вскарабкавшись по склону песчаного холма, Александр Викторович Облаков первым обнаружил оказию.

      – Коллега! – вскричал он восторженно. – Смотрите, Владимир Ильич, вы видите?

      – Да, Александр Викторович, я ее еще чуть раньше заметил, почти у самого подножья холма, – спокойно произнес профессор Бараев.

      – Кого её? – недоуменно спросил Облаков.

      – Ну, как же. В ста метрах на северо – восток на сухом одиноком тополе я вижу молодую самку ушастой совы.

      Профессор Облаков на мгновение опешил. В ста метрах на северо – восток на сухом одиноком тополе он отчетливо видел обыкновенного сыча.

      – Коллега, – напевно протянул Облаков, – это же самец обыкновенного сыча. Обратите внимание на его характерную посадку, на то, как он головой крутит, наконец.

      – Мой друг, вы несколько ошиблись, – с едва заметной укоризной сказал