Трясина. Надежда Фещенко

ощущениям и попытался смотреть как будто сквозь, внутрь предметов, внутрь воздуха.

      Саввиха перекатила в ладонях невидимый шар.

      – Чёрный! – вдруг сказал Тоха.

      – Ну, если космос для тебя чёрный, то возможно. Он фиолетовый, – сказала Саввиха. – Но ты молодец!

      Она подкинула шар вверх и снова свела ладони вместе.

      – А теперь какой?

      – Зелёный, – уверенно ответил Тоха.

      – Правильно. А этот? – Саввиха поменяла невидимый шар в руках.

      – Этот красный, – сказал Тоха. Он не был до конца уверен, но понял, что надо говорить первый цвет, который ему представится.

      – Верно, – сказала Саввиха. – Не пугайся, это детские игрушки. Такое умеет каждый, только большинство забыло, что они умеют. На, подержи!

      Тоха подставил сложенные ладони, и Саввиха перекатила в них невидимый шар. Пальцы защипало, как будто они немеют. Он почувствовал, как от кончиков пальцев до локтей и дальше разливается тепло.

      – Ну всё, бросай в воздух, на сегодня хватит фокусов! – сказала Саввиха.

      Тоха бросил. Пощипывание прошло.

      – Ладно, я вижу, что ты можешь. Вот тебе баночка. – Саввиха достала тёмную склянку с притёртой крышкой. – Вот тебе ложечка. – Со дна шкатулки появилась маленькая блестящая медная ложечка с длинным черенком. – Порошок – из будры плющевидной, дурмана и кое-чего ещё, – объяснила Саввиха. – Принять нужно три раза. Сегодня – здесь, при мне. Завтра и послезавтра – дома. Постарайся в одно и то же время.

      – Хорошо, – кивнул Тоха.

      – Примешь третью ложку порошка – прочитаешь заговор. На следующий день придёшь ко мне, вернёшь склянку и ложку.

      – А что, все жизненные проблемы можно решить каким-нибудь заклинанием? – попытался пошутить Тоха.

      Саввиха ничего не ответила. Она положила перед Тохой тетрадный листок и ручку, открыла тетрадь, полистала, нашла нужную запись, ткнула в неё пальцем:

      – На, переписывай вот это.

      Тоха удивился:

      – Здесь чернилами написано?

      – Да, шариковых ручек тогда не было, – ответила Саввиха. – Это ещё моя бабка писала, Царствие ей Небесное.

      Тоха принялся переписывать. Заглавные буквы шли с вензелями, почерк был ровный, но непривычный, старомодный.

      – Что это? – спросил Тоха, показывая на незнакомую букву.

      – «Ижица», – объяснила Саввиха. – Пиши как И.

      Про «ять», похожую на перечёркнутый мягкий знак, Тоха и сам догадался.

      – Всё, готово! – сказал он через пару минут.

      Саввиха проверила, удовлетворённо кивнула.

      Тоха сложил листок и бережно спрятал его в карман брюк.

      Саввиха насыпала порошок в ложку, аккуратно стряхнула горку обратно в склянку.

      – Смотри ничего не просыпь! – предупредила она. – И чтоб не меньше ложки, а то не подействует. И чтоб не больше – это яд, будет с горкой – отравишься. – Она протянула ложку Тохе. – Подержи во рту, не глотай сразу.

      Тоха послушно принял порошок. «Какой же горький!» –