Трясина. Надежда Фещенко

кто. Вот выйдешь в лес – даже хоть и не очень далеко, мне уж не по возрасту далеко-то ходить – и скажешь:

      Милок-грибок,

      Пойди в кузовок.

      Подосиновик, да белый,

      Да подберёзовик.

      А обманки-поганки,

      Сидите в ямке,

      Не высовывайтесь и не показывайтесь!

      А ещё вот так можно:

      Грибки-обабки,

      Станьте на лапки.

      А белые грибы,

      Встаньте на дыбы!

      И для ягод специальные заклички есть.

      – Ну ничего себе! – поразился Тоха. – И что, правда вы тут же, быстро находите ягод или грибов сколько нужно?

      – Конечно, – подтвердила Саввиха. – И ни одного клеща на мне не бывает!

      – А если вы, например, пойдёте сейчас, в середине мая, то наберёте?

      – Ну нет, милок, головой-то тоже думать надо, – ответила Саввиха. – Может, и наберёшь, да только цену за это высокую заплатить придётся.

      – Какую же цену? – спросил Тоха.

      – А какую назначат.

      – Баба Саввиха, – взмолился Тоха, – вы всё загадками да загадками говорите. А я ведь за этим и пришёл – уж очень мне хочется узнать побольше о том, что мы не видим, но оно существует.

      – Да зачем тебе? – спросила Саввиха. – Меньше знаешь – крепче спишь.

      Тоха задумался. Как объяснить зачем, если и самому не до конца понятно? Тоха решил зайти с другой стороны.

      – Баба Саввиха, ну вот представьте, а если после вас никто этих заговоров знать не будет? Вам не жалко, если пропадут знания?

      – Ты что, хочешь учиться всему этому? – с недоверием спросила Саввиха.

      – Ну, учиться не учиться, а хоть что-то знать.

      – Тут нужен какой-то жизненный опыт, понимаешь, Антон? – серьёзно сказала Саввиха. – Это ведь очень опасные знания. Легко могут увести не туда. А человек в силе, с опытом, уже может принять их, потому как падал в жизни-то, и осторожность есть. А ты… не падал ещё, молодой слишком.

      – Не падал, говорите? – усмехнулся Тоха. – А то, что я без отца расту, а пока отец был – пил всё время, сколько помню. А с матерью… тоже, знаете, не душа в душу живём. – Тохе не хотелось говорить подробности, но выбора уже не было. – Кричит она на меня всё время. Может быть, есть какое-то средство, чтобы больше с матерью не ссориться? А опыт жизненный у меня будет, повзрослею ведь!

      Саввиха смотрела на него внимательно, испытующе.

      – Может, ты думаешь, что это похоже на всевластие? Нет, всё совсем не так, – сказала она очень серьёзно. – Я вон со своими знаниями даже собственного сына ни уберечь, ни спасти не смогла, – кивнула она на портрет. – Дорогую цену заплатила, да только уж потом поняла, что это была плата, – она вздохнула.

      Тоха молчал. Он ждал, когда Саввиха примет решение. И может быть, даже в его пользу.

      – Знахарем тебе не быть, – наконец сказала она. – Для этого нужно, чтобы в сердце было сочувствие. А я у тебя пока его не вижу. Но может быть, только пока. Люди меняются.

      Тохе от её слов не было горько. Он чувствовал, что она уже приняла решение, и сердце его трепетало.

      – А