Дом геологов. Произведения 1992 года. Александр Леонидов

Шнайдера. Он мчался во весь опор на прекрасном гнедом жеребце и шлейф дорожной пыли вился за ним, словно многочисленная свита. Прискакав к нам, он спрыгнул с коня, и, невзирая на свою рану, бросился к Розалин.

      – Розалин! – вскричал он – Это так ужасно! Эта ночь! Этот ужасный человек похитил тебя!

      – Отойди! – угрожающе простонала Розалин, отступая от Шнейдера, но не думая приближаться ко мне – Ты вампир! Я боюсь тебя!

      – Пойми, Розалин! – упал на колени Шнейдер – Это замок! Проклятый замок! В это трудно поверить, но замок виноват во всем! Посмотри – у меня же нет клыков! Ведь у меня никогда их не было до полнолуния в родовом замке! Розалин, я муж тебе! Мы никогда не вернемся туда! – так бормотал он, перескакивая с одного на другое, сыпя то жалкими угрозами, то смешными оправданиями, я же все более убеждался, что передо мной – обычный человек.

      – Ваши слова легко проверить, сударь! – подал я, наконец, голос – Покажите крест, который всегда висит на всяком христианине!

      Шнейдер потянулся к шее, но тут же отдернул руку.

      – О, Боже! – простонал он – Боже всемогущий! Я сорвал его, клянусь, я выбросил его проклятой ночью…

      Я увидал, как глаза Розалин вновь наполнились ужасом. Она не верила своему мужу. Но зато я верил ему. Спокойно и буднично снял я свой крестик и поцеловал его мягкое дерево святой земли.

      – Этот крест привел мне Розалин – грустно сказал я – Пусть же он и отнимет ее!

      И бросил его Шнейдеру. Шнейдер с благодарностью принял его, приложил ко лбу и повесил на шею. Розалин же стояла в оцепенении.

      – Розалин, милая! – произнес он наконец – Ты же видишь, перед тобой прежний муж твой!

      И тогда она, отбросив все соображения рассудка, веления долга и приличия, бросилась к нему в объятия. У нее, как и у всякой женщины на ее месте, была в голове только одна альтернатива: мягкий, полувосточный взгляд Шнейдера или мой вытекший глаз. Упоенные своим счастием, они забыли обо всем и ускакали прочь, бросив меня, раненного, на произвол судьбы.

      – Н-да! – подумал я – Не оттого ли Всевышний не делает всех людей счастливыми, что счастье влечет за собой подлость и себялюбие? Ведь и я торговал честью Розалин в обмен на спасение, тоже обуянный счастьем, крывшимся в осознании силы своей? К счастью ли должно стремиться благонравному?

      Прибежал Бес, ласково заржал и виновато облизал рану мою на колене; ибо все возвращается на круги своя. Я вскарабкался в седло, погладил кошель с монетами и поехал искать нового пристанища, хорошего лекаря. Я вспоминал беднягу Вайца, не поведшего Беса моего на конюшню, надеясь, очевидно, бежать на нем из замка. Хотелось верить, что это не природная подлость слуги, а наваждение сатанинского замка…

      VII

      Все казалось Ване Погорельцу, сыну погибшего прапорщика, всю жизнь проведшему в условиях, близких