Дом геологов. Произведения 1992 года. Александр Леонидов

ГЕОЛОГОВ

      I

      Кирилл Румелин пил на кухне остатки французского одеколона и чувствовал себя неприятно. Дом их – Достоевского, 72 – был ведомственным, принадлежал крупной геологической конторе и родители Румелина, также как и многих соседей-сверстников, в командировках проводили большую часть жизни. Пользу, которую они приносили Отечеству где-то в Сибири, аннулировала вредительская деятельность их остававшихся дома детей. Румелин не был исключением: например, не далее как вчера он с друзьями построил во дворе фанерный сарай, затем облил его бензином и бросил спичку… Пенсионеры тщательно высчитали, во что обошелся родине вызов пожарных машин. Они сообщили об этом Румелину, но он цинично пожал плечами и заявил, что не стоило тревожить пожарных и что при поджоге он принял меры противоположной безопасности. Пока пенсионеры препирались с Кириллом, произошло второе происшествие: на четвертом этаже, на карнизе появился сосед Румелина – Коля Креш. Снова вызывали пожарных – они сняли Креша, он же отбивался и кричал, что деньги за проигранное пари будут платить снявшие его. Пока возились с Крешем, новое преступление совершили Леша Мухин – более известный как Леша-Приколист – и Арсений Смайков, колоритно именуемый Смайков. Они протянули проволоку из окна в окно (Леша жил в доме напротив, но не уступал геологам в резвости) и, надев ремень на Смайковского кота, пустили его по импровизированной канатной дороге. Кот с жалобными воплями пронесся над грибками и песочницами, физически не пострадал, но морально пострадал довольно сильно. Пенсионеры пострадали так же, как и кот (не в смысле поездки по проволоке, а в смысле отвратительности зрелища). Они очень оперативно – за годы жизни в доме 72 они научились быть оперативными – вызвали милицию, но милиция не обнаружила на коте следов членовредительства и ушла ни с чем, поскольку заявления об оскорблении личности от кота не поступало. Кот этот был мерзкий; Смайк в свое время споил его и вызвал у него цирроз печени. Кот не справлялся с перевариванием и несло от него как от скунса вонючего. Потому вызванная Охрана животных сочла, что вырывать кота из преступных рук Смайка поздно, и дабы не портить кошачьего генофонда оставили его у Смайка на погибель. Примерно так проходили будни дома. В праздники бывало, обычно, более напряженно…

      Но сегодня Румелин не участвовал в культмассовых мероприятиях демократически настроенных элементов. Сегодня он был так грустен, что даже надел неприлично новые ботинки. Покрой их был настолько жутким, что Румелину все в один голос сказали: У тебя сегодня ужасное лицо! Кирилл был грустен оттого, что, несмотря на выпитый одеколон, помнил: завтра наступит последний день школьной жизни, последний выпускной экзамен. Румелин любил свою школу, хотя не раз выламывал ее двери, выбрасывал из ее окон стулья, поджигал ее чердак и затапливал ее подвалы. Ведь все это он делал не со зла, а по традиции, укоренившейся в доме геологов, и передающейся из поколения в поколение… К тоске Кирилла примешивалось чувство страха, боязнь забыть об экзамене завтра утром и пойти гулять с Крешем, как будто на дворе обычный учебный день. Румелин знал, что Креш, сдающий экзамен вместе с ним, испытывает подобные чувства, и, когда раздался звонок в дверь, подумал: Креш! Кому же еще! Он пошел открывать, но увидел на пороге незнакомого бесцветного парня.

      – Меня зовут Иван – представился тот – Погорелец. Я от Николая Фомича!

      Румелин посмотрел на гостя непонимающе.

      – Какого еще Николая Фомича? – спросил он, распространяя предательский запах одеколона.

      – Николая Фомича Креша! – ответил, смутившись, Иван – Мы проживаем у Крешей… теперь…

      – А-а! – протянул Румелин. Он начинал понимать. Дело было в том, что когда родился Коля, Креши долго спорили, евреи они или немцы, и наконец, пришли к выводу, что они – русские. Постепенно это укоренилось в их сознании, и с неделю назад они из патриотического долга приютили семью беженцев из Эстонии.

      – Очевидно! – подумал Румелин – Этот Иван Погорелец как раз и погорел в Таллине!

      – …Николай Фомич попросил узнать, во сколько у вас завтра экзамен по географии?

      – В пол-девятого! – ответил, выходя из задумчивости, Кирилл – А разве у нас завтра экзамен по географии?

      Иван смутился окончательно.

      – Если хотите, я сбегаю, узнаю! – сказал он, порываясь идти.

      – Ну вот еще! – рассердился Румелин – Будешь ты еще бегать!

      Он взял Погорельца за рукав и провел его в квартиру.

      – Проходи в зал – с улыбкой хозяина пригласил он – Посиди минутку-две!

      Иван ушел в большую комнату, Румелин же проскользнул на кухню, выбрал яблоко поувесистей и высунулся в форточку. Пьянящий вечерний аромат овеял его: вокруг благоухала природа, горели в ночи тысячи окон, пряно пах расположенный неподалеку хлебзавод. Вдохнув поглубже свежего воздуха, Румелин прицелился и зашвырнул яблоко в полураскрытое окно Креша. О, он хорошо знал привычку Креша сидеть у окна! Глухой смачный удар засвидетельствовал, что Кирилл не ошибся в расчетах. Вскоре в окне показалась недовольная рожа Коли, прикладывавшего