Я вас забираю. Мари Са

не нужны служебные романы. Мне вообще романы больше не нужны. Как и любовь. Только бизнес. Только расчет. Только суровая реальность.

      Глава 2

      – Вероника, прием! – Коля щелкает мне по носу, и я вздрагиваю, – ты, кажется, опять потеряла связь с реальностью. Где там витаешь?

      Кровь отливает от лица, но я стараюсь держаться. Потому что говорить мужчине о том, где я сейчас летаю, как минимум стыдно. Как максимум, не тактично. Все-таки мы встречаемся. Вроде как. Он даже замуж зовет. Постоянно. Но я все никак не могу решиться.

      И дело вовсе не в моих мечтах. И не в снах вовсе, которые за последний месяц обострились. Аккурат после переезда в Питер. Тот самый город, куда сбежала моя прошлая любовь. Моя шальная юность. Моя боль настолько сильная, что до сих пор выжигает все внутри, стоит лишь глаза прикрыть и представить лицо. Его лицо. Его чертово лицо, которое никак не забывается.

      – Так, просто задумалась, – рукой мысли мрачные отгоняю.

      – О чем?

      – Ни о чем, конечно же.

      Улыбаюсь и Коля улыбается в ответ. Он такой простой и бесхитростный. Верит каждому моему слову. Буквально с ладони ест. Совсем как Паша. И дурацкое дежавю не отпускает. Наверное, поэтому и с датой свадьбы так медлю. Но это глупость. Как было уже никогда не случится. И никто больше не ворвется в мою жизнь, чтобы разрушить ее вновь.

      – За Митей поедем?

      Киваю. Залезаю в видавшие виду, но вполне добротную «Ладу». Пристегиваю ремень, который немного заедает и не хочет вставляться. И мы едем в детский сад. Моему сыну уже пять. Он растет очень крепким мальчиком. До сих пор не выговаривает букву «р». И уже мечтает стать космонавтом.

      Когда он выходит из группы весь зареванный с распухшими красными глазами и такими же щеками, сердце ухает в пятки. Коля остался ждать в машине. Оно и к лучшему. Не будет путаться под ногами.

      – Митя, зайчик мой, что случилось? Тебя кто-то обидел?

      Быстро оглядываю ребенка на предмет видимых повреждений. Но их вроде нет. Ни синяков, ни ссадин.

      – Вероника Сергеевна, – обращается ко мне воспитатель, – нам надо поговорить.

      Дурацкое отчество, которое мне дали еще в детдоме, царапает слух. Никогда его не любила. Кто вообще сказал, что моего отца звали именно так?

      Утираю сыну сопли. Сажаю на лавочку. Даю в руки телефон. Знаю, что вредно. Но пусть ребенок немного отвлечется. Может я и ужасная мать, что разрешаю слишком много смотреть мультики и даже, о боже, играть в игры на телефоне. Пускай. Плевать, что думают другие.

      – Что случилось? – сразу встаю в защитную позу.

      Руки на груди скрещиваю. Чтобы она сейчас ни сказала, я готова сражаться. Я не собираюсь терпеть издевательства над собственным ребенком.

      – Вероника Сергеевна, я понимаю, что вопрос деликатный, но скажите, пожалуйста, кто отец Мити?

      – Какое это имеет значение? – ощетиниваюсь еще сильнее.

      Тема настолько болезненная, что внутри все моментально скручивается жгутом. Выворачивает внутренние органы, как при настоящей травме.