Цеховик. Книга 13. Тени грядущего. Дмитрий Ромов

это завотделом… каким не помню. Короче, наш это чувак, цековский.

      – Да, поняла, вспомнила уже, – не слишком радостно отвечает она. – Тебе когда надо?

      – Сегодня, Лен.

      – Не смешно, Брагин, – хмыкает она.

      – Знаю, но вот очень надо, – говорю я до невероятности милым голосом.

      – Это будет очень трудно, – задумчиво отвечает она. – Если вообще возможно.

      – Лена, – говорю я на это совершенно серьёзно. – А ты думаешь импортный бюстгальтер тебе было легко доставать?

      – Что?!

      Повисает пауза и мы одновременно начинаем ржать.

      – Ну, ты Егор и фрукт. Тоже мне, вспомнил. Ладно, постараюсь.

      – Спасибо, Лен. Вот за что я тебя люблю, так это за границы.

      – Какие ещё границы? – настораживается она, ожидая подвоха.

      – За границы, которых для тебя не существует, вот за какие. Всё, звони, как найдёшь. В любое время дня и ночи. Поняла?

      – Посмотрим, что можно сделать.

      Мы идём на кухню. Запах здесь стоит восхитительный.

      – Жареное мясо! – восклицаю я. – Женщина, подай мне мамонта! И не жалей картошки!

      Голодному человеку этот аромат слаще всего на свете.

      – Так, что за разговорчики! – шутливо возмущается Наташка. – Советская женщина самая равная в мире! И нечего делать шовинистские намёки на кухонное предназначение женского пола!

      – Сексистские, – улыбаюсь я.

      – А ещё и неприличные слова, – качает она головой и я, подкравшись легонько целую её в шею.

      Она тут же вспыхивает:

      – Ну… ну, ты чего…

      – Дядя Юра, можешь кофеёк сварить? А то мы с Натальей Геннадьевной не умеем такой, как ты делаешь.

      – Чего так официально? – притворно-коварно улыбается Наташка. – И что там за любовь такая, не ведающая границ, а Егор Андреевич?

      – Ну вот всё слышит, как жить, Юрий Платоныч, – качаю я головой, – в условиях тотального контроля и отсутствия свобод? Разве это не является базовой человеческой потребностью?

      – Бегая за потребностями можно и голодным остаться, – философски замечает Наташка.

      – Хлеб на свободу будешь менять? – усмехается Платоныч.

      – Да здравствует колбаса и свобода! – провозглашаю я и сажусь за стол.

      – И свиные отбивные, – добавляет Наташка, доставая три тарелки.

      Большак пропускает чарку и соглашается на ма-а-а-ленькую отбивную и совсем немного жареной картошки.

      – Зря, дядя Юра, – подмигиваю я. – Проси сразу побольше. Такой картошечки, как Наталья жарит, ты ещё не едал. Добавки не будет, так что бери сразу.

      – А устрицы где? – возвращает он мне мою давнишнюю подколочку.

      – Не завезли нынче.

      Мы ужинаем. Ужинаем и разговариваем. А разговариваем мы об Андропове.

      – Здесь у нас семейный клуб свидетелей Егора Доброва-Брагина, – обвожу я нас рукой. А теперь вот появился ещё один член клуба. На правах наблюдателя.