Ванька IX. Сергей Куковякин

раз уже он обещал норму выдаваемого довольствия нам срезать.

      Сегодня он тоже рядом с каналом бегает как заведенный, то и дело на свои часы поглядывает.

      – Ждет кого-то? – Малиновский кивнул на капитана, в тачку мне землю накидывая.

      Мы с Родионом меняемся – то я тачку катаю, а он её грузит, то – наоборот. Всё так веселее, хоть какое-то разнообразие.

      – Может и ждёт. – я вытер пот со лба.

      – Или куда опаздывает… – выдал ещё вариант причины такого поведения капитана Родион.

      – На свои похороны, – не очень весело пошутил я.

      – Вот бы хорошо, – одобрил мною сказанное Малиновский.

      Оказывается, ожидал капитан приезда инженера. Наконец он прибыл на автомобиле и начал оценивать объем выполненных нами работ.

      Судя по его лицу, всё ему нравилось, от графика ведения работ мы не отклонялись. Может, даже и опережали его.

      Когда уже инженер собирался уезжать, бойкий солдат Оченин, ему сам чёрт не брат, бросил свою лопату и чуть не строевым шагом приблизился к гостю и коменданту лагеря.

      – Почему нам за эту каторжную работу денег не платят? – громко и чётко задал солдат вопрос инженеру.

      Капитан Манжен и инженер даже в лице изменились. Как ни странно, они поняли вопрос. Впрочем, Манжен частенько крыл нас матом по-русски, может и кроме матьков он шире наш родной язык знал? Про инженера я ничего сказать не могу – раньше я его только издали видел.

      Лицо инженера было сейчас крайне удивленным, а у коменданта лагеря – злым-презлым.

      Что-то инженер хотел спросить у капитана, но тот крепко схватил его за рукав и потащил к машине, на которой ранее он и приехал. Чуть ли не силой Манжен затолкнул инженера в автомобиль, что-то сказал ему и указал на дорогу.

      В общем, можно сказать – взашей его выгнал.

      Затем Манжен почти бегом вернулся к Оченину. Тот как стоял, так и стоял.

      – Какие деньги? – уже по-русски, но подбирая слова, вызверился на солдата комендант лагеря.

      – Простые. По три франка за каждый день работы, – как ни в чём не бывало ответил Оченин.

      – Три франка? – рассерженно сдвинул брови высоченный капитан.

      Впрочем, русский солдат был его не ниже.

      – Три франка.

      – Кто сказал?

      – Есть добрые люди…

      – Кто?

      Оченин промолчал. Не выдал сержант-майора. Тому и так часто от капитана попадало за дело и просто так. Последний раз – за нашу проделку в церкви. Не за саму её, а за то, что сержант-майор об этом коменданту лагеря не доложил. Кюре за нас капитану попенял, а он и дел не знает…

      Манжен тогда долго орал на своего подчиненного, морда у него была – как помидор. Прикуривать от неё было можно.

      – Три франка за день, – стоял на своем Оченин. – Положено.

      – Нет вам денег. На все три франка кушаете!

      Во как… У меня чуть тачка из рук не выскользнула. Да на три франка столько этой фасоли можно купить, что живот порвёт! Зажимает наши денежки капитан!

      Кушаете… Это, сам Манжен, может и