Золотые вёсла. Мария Папаянни

местных.

      Леда растолкала сестру:

      – Иро, просыпайся. Скоро приедем.

      – К дедуле?

      – Какому еще дедуле? С чего вдруг ты так его называешь? Ты его даже не видела пока. Может, он чудовище.

      – Не может такого быть, чтоб наш дедушка оказался чудовищем.

      – Почему это?

      – Благодаря дедушке появилась мама. Поэтому.

      Леда не стала ничего отвечать. Вскоре Макаронина сбросил скорость. Показались первые деревенские домики. Серые, каменные. С разноцветными дверями. Балконы уставлены цветочными горшками. Автомобиль помаленьку, еле-еле полз между домами. Леда заметила, что местные как-то странно на них поглядывают. Макаронина опустил стекло и окликнул мужчину – не высокого и не низкого, не толстого и не тонкого, в общем-то, совершенно обыкновенного, но с завитыми усами:

      – Вы не подскажете, где живет господин…

      Макаронина обернулся и взглядом переспросил Леду.

      – Адрахтас.

      – Да, точно. Не подскажете, где живет господин Адрахтас?

      – Недозволительно.

      – Чего?

      На миг Леда обрадовалась: вот и доказательство, что всё это – всего лишь безумный сон. Никакого деда они не найдут, а может, он просто испарился. А значит, они все, вместе с Макарониной, смогут вернуться домой и оставаться с Ольгой у госпожи Катерины.

      – Сколько можно твердить, что недозволительно на машинах по деревне ездить. Талдычим и талдычим, что недозволительно это.

      – А, простите, не знал. Я ищу господина Адрахтаса. Я его внучек привез.

      – Он на другом конце живет. Вам нужна дорога, которая начинается далеко-о-о за деревней. А ведь мы твердим и твердим, что по деревне ездить на машине недозволительно. Проезжаете оливы, проезжаете апельсины…

      – Ага.

      – Не спешите. Твердим же вам: проезжаете персики, инжир – и вот там вдали увидите.

      – Понял: оливы, персики, апельсины.

      – Да нет же. Оливы, апельсины, персики, инжир.

      – Понял.

      – А лучше…

      – Да, понял, убраться с деревенских улиц. Я с радостью, только вот пока не успел.

      – Добро-о-о, – кивнул совершенно обыкновенный мужчина с завитыми усами.

      Леда и едва проклюнувшаяся сквозь сон Иро приподнялись и смотрели на завитоусого через заднее стекло. Макаронина тем временем кое-как, со скрипом, протискивался в узкие улочки.

      «Фух, ах, ох», – пыхтел Макаронина, как вдруг раздался оглушительный лязг, и машина остановилась. Они застряли среди деревни. Снаружи было так тесно, что Макаронина даже не мог дверь открыть. Он опустил стекло, высунул голову, затем ногу, другую и так попытался выползти из автомобиля. «Бам! Бум!» – трясся потолок. Девочки покатывались со смеху.

      За машиной обнаружился завитоусый.

      – Почему ты не сказал, что я застряну? – заорал Макаронина.

      – Так ты и не спрашивал. Я ж сказал, твердим, недозволительно.

      – «Недозволительно» – это одно, а «невместительно» – совсем другое!

      – И все ж таки одно и то же. Недозволительно,