Девичий паровозик. Григорий Жадько

Видеть пронзительную синеву глаз, тайно влюбленной, деревенской девочки Тани, из соседнего двора, слышать нетерпеливые восторженные крики товарищей бегущих по берегу. Неожиданные теплые воспоминания детства, будто легкие прикосновения любимой женщины, сладким, дурманящим хороводом проснулись и кружились в моем сознании. Я вновь увидел всё так свежо, ярко и подробно. Но вот, наконец, ветер воспоминаний растаял как дым, оставив только легкое послевкусье.

      Обратно мы шли грязные, счастливые и босиком. Руки наши были сцеплены.

      Тогда я знал, что у меня есть ты, а ты знала, что это ненадолго. Любовь как солнечный дождь, как радуга, которая есть, но до нее не дойти, не потрогать руками.

      Искрящиеся потоки воды тучи несли дальше. Дождь кончился также неожиданно, как и начался. Редкие запоздалые капли, чмокали в раскисшую дорогу. От травы и земли шел пар. В теплых грязных лужах, как в тесте, по самую щиколотку тонули ноги, а за нашими спинами оставались две пары четких отпечатков, быстро заполнявшихся водой. Две цепочки следов счастливых людей. Большие и маленькие. Иногда они переплетались, витиевато кружили по дороге, но были как нитка с иголкой. Казалось, нет в жизни обстоятельств и сил, которые могли разлучить их. Но непрочные углубления заполнялись водой, их края оплывали и уже спустя минуту они становились едва заметными. Две пары следов на безымянной дороге.

      Мы живем хорошо

      По мотивам классика

      Здравствуйте баба и деда!

      Пишут Вам Толик и Костик. Мы живем хорошо, только мама болеет. Из больницы она ушла, так как нас кормить некому. Папа с нами теперь не живет, он у другой тети. Тая тетя дала ему тридцать рублей, а он нам ничего не дал. Он иногда приходит к нам пьяный, ругается. Я говорю Костику: Не бойся!», и он не боится.

      Наш сосед дядя Сидоров доставал на заводе сильную водку и пили они вместе с папой. Папа хотел, но не мог остановиться. Мама сказала, что он совсем обнаглел. Мы голодные, а он все ищет и ест. Бабушка, но мы не голодные, у нас все есть. И когда мама была в больнице, тоже все было. Это нам давала тетя Клава и Танечка. Тете Клаве надо что-то купить, а у нас нет денег и купить нам нечего.

      Мама иногда плачет. Боится что умрет, а мы станем сиротиночками. Очень плохо, когда становятся сиротиночками. Нас тогда никто не будет жалеть. Костик маленький и он боится. Они вместе плачут, а я нет. Но иногда мне так жалко маму, что я тоже плачу.

      Уже два раза приходил дядя Сидоров и орал на нас, что мы со своим воем, не даем ему смотреть кино. Мы не знаем, куда нам деваться.

      Вчера приходил отец совсем злой. Я спросил: Папка! Ты зачем пришел?», а он сказал, что мы все ему надоели. Прошел в нашу комнату и разбил оленя-копилку. Было очень жалко. У нас с Костиком было уже больше трех рублей. Мы с Костиком все подмели, нашли только 12 копеек. Маме ничего не сказали. Костик сильно плакал, но я сказал, что когда вырасту большой, заработаю