Пусть все горит. Уилл Дин

зеленый сладкий вкус во рту, что-то напоминающее вкус яблока, который я помню, а вокруг меня равнины. Когда я стою спиной к ванной комнате, все вокруг кажется совершенно пустым. До самого моря. Отсюда мне не видно воды; сегодня я не чувствую запаха соленого воздуха, но я могу чуять его, как могли его чуять люди с допотопных времен. Земля вокруг плоская, но при этом она искривляется под каким-то неуловимым углом. Она аккуратно ускользает.

      Я сверлю взглядом его свинарник. Проклятые свиньи. Я редко их слышу, но когда они кричат, то словно слетают с катушек. Когда с моря дует ветер и позволяет воздух, я слышу их отчаянный голодный визг, пока он их кормит. Далекие, едва уловимые крики, но я слышу, как вопят эти свиньи, пока он заботится о них.

      Прохожу мимо дымохода, нагретого плитой, которая стоит с другой стороны стены, и вижу кучу пепла: сгоревшие ветки и сгоревшие сокровища. Вдалеке виднеются ветрогенераторы. Я аккуратно рассасываю карамельку, стараясь случайно не сгрызть ее: я хочу, чтобы она таяла медленно, окрашивая слюну зеленым; растягиваю свое выстраданное удовольствие.

      Он возвращается.

      Проглатываю карамельку и возвращаюсь обратно в дом, за работу: драить полы горячей водой с мылом.

      – Так-так, – раздаются его слова.

      Я перевожу взгляд от пола на свою правую ногу, распластанную возле меня так, словно это какая-то лишняя запчасть.

      – Скоро вернусь обедать.

      С этими фермерами (по крайней мере, с некоторыми фермерами) всегда так: они постоянно возвращаются. То ключи взять, то кофе, то шляпу забудут или обедать захотят. Они постоянно торчат на ферме, а если их там нет, то ни за что не узнаешь, когда они вернутся. У меня нет никакой власти ни над дверьми, ни над тем, что я ем, ни над своим телом или одеждой – ни над чем.

      Я наблюдаю сквозь окно над кухонной раковиной, как Ленн уезжает на своем тракторе к свиньям. У старой развалюхи поднят плуг. Он твердит мне, что «ферма едва держится на плаву», имея в виду, что каждый год едва уходит в ноль. Денег на новое оборудование нет, так что ему приходится ремонтировать все самому и обходиться своими силами. Сегодня на обед будет сырная нарезка на СуперБелом хлебе (тоже в нарезке) c овощными консервами. Ленн заставляет меня выковыривать оттуда каждый твердый кусочек, чтобы содержимое напоминало жиденькую подливку. Эти кусочки достаются мне. Затем он съедает яблоко и запивает его стаканом лаймового лимонада. Я предлагала Ленну выращивать свои овощи для экономии денег, но он ни в какую. «На рынке их продай!» – был его ответ.

      Камера не сводит с меня объектива, пока я драю ванную комнату, унитаз с трещиной в бачке и холодную железную ванну. Я мою все с хлоркой, но пятна не поддаются. Красно-коричневые пятна в районе слива. Время от времени там цветет плесень, и тогда мне приходится тереть ее железной мочалкой, а затем покрывать герметиком. И все это под неусыпным оком камеры.

      Начинается дождь.

      Чувствую свежий воздух и запах мокрой земли.

      Я иду