Лети на Колонго. Владимир Шпырков

от греха подальше. Пара поворотов, запасной вход, который пока не обложили, и вот я уже на улице. Уже стемнело, фонари в этом районе считаются избыточной тратой энергии, так что никто не видел, как я скользнул в темный проулок, параллельный улице, ведущей в соседний ярко освещенный район, и в последней тени какого-то нежилого дома быстро снял с себя морской китель и бросил его в стоящий рядом вонючий бачок. Туда же отправился парик, наклейка шрама, пластиковые накладки для щек, накладная бычья шея, и накладной живот. Так что на свет электрический вышел не тот, кто подходил под определение козла, пусть даже морского, а тот, каким и был я, Таррел Борк – молодой человек с блестящими волосами цвета конопли, ясными глазами и мужественным подбородком – дипломированный космопилот, гордость и надежда космических романтиков. Правда, последние, если они и остались на этом свете, об этом пока ни сном ни духом не ведали. Спустя четверть часа я неторопливо подошел к своему флаеру на стоянке, поигрывая ключами, чтобы охрана не вздумала проверить меня на содержание алкоголя, хотя то пойло, которое я пил в таверне, алкоголем-то можно было назвать, только если разыграется воображение.

      Никто меня не остановил, я взлетел и взял курс на двенадцатый район. Найти госпиталь не составило труда благодаря световому знаку на его крыше. При посадке флаер слегка тряхнуло, но мысль о том, что его надо бы сдать на профилактический осмотр, вытеснили нахлынувшие тревожные предчувствия относительно здоровья моего друга. Я нашел его в покое, который мне указала электронная справочная, эта палата располагалась на втором этаже – одноместный, но шикарный номер, если можно так выразиться, состоящий из двух комнат как минимум – куда-то вели еще две двери, я догадался, что это туалет и ванная или что-то в этом роде. Однако мой дружок Рост в последний год весьма преуспел, если его банковский счет позволял лечение в таком госпитале. Эта мысль, мелькнувшая в моей голове, тут же была вытеснена бурей чувств, ибо более печального зрелища, чем то, которое открылось моим глазам, я не видел. Ивар лежал на спине, перебинтованный с головы до ног, с торчащими отовсюду трубками, с подключенными аппаратами.

      Откуда-то возникла палатная сестра и сделала ему укол, после чего исчезла. Ивар Рост открыл глаза и уставился на меня, явно не узнавая, и прошло не меньше минуты, прежде чем я с облегчением услышал, как его губы произнесли мое имя.

      Я наклонился к нему и спросил:

      – Ив, дружище, что с тобой приключилось?

      Его пересохшие, потрескавшиеся губы дрогнули, он с трудом растянул их в усмешке, мало напоминавшей прежнюю, лицо перекосилось от боли. Кончиком языка Ивар провел по губам, прокашлялся. Наконец он смог говорить.

      – Рост, ты пришел один?

      – Один. Хвост пытался отрасти, но я его отрубил.

      – Это ненадолго.

      Ивар закашлялся, я отвел глаза. Не потому, что был деликатен, а чтобы не выдать чувства, охватившие меня при виде этого счастливчика, попавшего в переделку. Ивар