Граница с Польшей. II часть. Оксана Колобова

не менялось. Их ход все так же продолжался. Примерно в то же самое время я подумал о своей тени. Была ли она необходима мне в этом месте? И была ли она у меня или мы с ней были чем-то отдельным друг от друга? И что, все-таки, менялось именно здесь в наших с ней взаимоотношениях? Я оглянулся назад, чтобы посмотреть, отбрасываю ли я какую-нибудь тень. Всего какую-то долю секунды она еще была там, распластанная по земле так, как я привык, напротив единственного источника света, фонаря. И стоило мне обернуться, как она приобрела горизонтальное положение и зашагала в обратную сторону прочь от меня, оставив меня без какой-либо тени. Я сразу понял, что это была не моя тень. Должно быть, она всего-навсего по привычке ко мне присосалась, как это обычно происходило с ее человеком. Все остальные продолжили идти в своем темпе по своим делам, совершенно безучастные, совсем как какие-нибудь зомби – может быть, кому-то из людей вдруг потребовалось наличие тени и те в сонном бреду отправлялись в человеческий мир; может, кто-то из них шел к своему дому, чтобы поспать остаток ночи, ведь потом они были нужны там, в мире людей.

      Должно быть, насмотревшись них, я тоже продолжил идти вперед, даже толком не зная куда. Единственный вопрос, который меня сейчас беспокоил, звучал примерно вот так – «Как я могу увидеть свою тень?» Наверное, познакомься я с ней, я что-нибудь да и понял бы. Я помнил, что Мистер Филин говорил мне, что я ее сразу узнаю. Но как это должно было произойти? Она что, должна была принять форму моей физической оболочки? Стать точь-в-точь таким же, как я? И как я должен был ее найти среди этого бесконечного потока подобных друг другу теней, что молча передвигались от меня в разные стороны, словно… тени. Да, наверное, они и должны быть такими. Однако, я не терял надежды, что у меня когда-нибудь получится встретиться со своей. Я думал, что в этом не было ничего страшного. Это же была всего-навсего тень, моя тень. Такая же, как и эти – безвольная, блеклая и бесформенная. Я помнил о письме сына соседа, но я также был совершенно всего лишен. Мне ничего не оставалось, кроме как заглянуть в глаза себе же, вот только другому, обратному себе, в отражение глаз которых я не смог бы посмотреть, просто посмотрев в зеркало. Это было иное отражение. Я его не боялся – я понимал, что уже ничто не может причинить мне вреда, а вред от самого себя был для меня обыденной вещью. Если только… Если только моя тень могла бы быть мной. Она же была?…

      Вокруг были неизвестные мне дома, которых я не видел в прошлый раз. Я помнил, что дорога здесь только одна. Улица протягивалась вперед на дальние километры. Было ли возможно, что идя по одному и тому же пути я оказался в другом месте? Хотел ли я и дальше так бродить или все-таки стоило изменить маршрут или зайти в какой-нибудь из домов? Я остановился и стал выбирать. По правую сторону был большой жилой дом в три этажа, окна в которых как и тогда не горели. По левую сторону, похоже, был дом иного свойства.