Никто не спасется. Дмитрий Сапранков

хуже…

      Моя биологическая мать называла «домом» каждый притон, в котором оставалась на ночь. Вот, что может быть хуже.

      «…Поэтому не смей осуждать меня, Праведник…» – С какой бы интонацией она не произносила мое имя, это было великолепно, – «…я даю им возможность жить. Жить лучше, чем живут многие другие. Лучше, чем они жили бы без меня.

      Слышишь, Праведник? Жить!

      Ты не посмеешь осуждать меня. Ведь, в отличие от тебя, я думаю о других. Я умею переживать и сочувствовать. А не только жать на курок!»

      «На спусковой крючок». – Вырвалось машинально.

      «Что?»

      «Жать на спусковой крючок, а не на курок…»

      «Это не важно.

      Девушки, которую ты ищешь, здесь нет. Поэтому тебе пора уходить». – Она снова отвернулась к окну. Что она там рассматривает? Неужели лицезреть меня еще более невыносимо, чем виды города Ангелов?

      «Наверное, ты права». – Мне было также невыносимо смотреть на нее. Невыносимо просто смотреть и не иметь возможности заключить в свои объятия.

      «Я не могу тебя проводить, извини. Слишком много дел. Думаю, ты и сам найдешь выход».

      Дела. Любые самые незначительные дела, лишь бы поскорее от меня избавиться. Лишь бы не тратить на меня свои драгоценные минуты.

      «Я не очень хорошо ориентируюсь в твоём борделе. Все эти коридоры, комнаты… Боюсь, заблудиться. Так что не отказался бы от проводника». – Я не собирался покидать это место с пустыми руками. Слишком много времени было потрачено на разговоры. Настала пора перейти к действиям. – «Может быть, кто-нибудь из девочек проводит меня? Раз Мамочка так сильно занята». – Она чуть вздрогнула.

      Она не любила, когда я так её называл. Этим прозвищем. Ставшим её вторым именем. Только не я. Только не этим прозвищем…

      Она позвала одну из своих проституток.

      Спустя несколько минут в кабинет Мамы, предварительно постучавшись, вошла длинноногая девица в одной мини-юбке. Из-под огненно-рыжих волос (более ярких, чем у Мамы и менее желанных) выглядывали нагловатые глаза.

      Это была Катя. Я знал её. А она – меня.

      Катя лукаво улыбнулась мне:

      «Решил, наконец, воспользоваться нашими услугами, Праведник?»

      Наверное, хотела сказать что-то еще, но Мама не терпящим возражений голосом перебила её:

      «Праведник уходит. Проводи его, будь любезна. Он боится не найти выход». – Повелительница раздавала приказы, и мы с Катей, разинув рты, внимали ей.

      Снова последовала еле уловимая коварная улыбка, Катя стрельнула в меня своими темными глазами и загадочно произнесла:

      «Пойдем, красавчик».

      Затем подошла ко мне и потянула за руку. Довольно профессионально. Именно так она затягивала в свои сети многочисленных клиентов.

      Я знал Катю. А она знала меня. Из-за этого факта мои дальнейшие действия выглядели еще более отвратительно. И низко. В глазах Кати. В глазах Мамы. В глазах любого человека на свете. Но только не в моих. Я действовал