Инга возвращает любимого. Александр Иванович Тапилин

с глубокой иронией, но и с большим сарказмом, то есть с язвительной насмешкой.

      Военный руководитель прекрасно уловил мой тон. Но в этот раз он, видимо, уже привыкнув к стилю моего разговора, продолжал говорить совершенно спокойно, не повышая и не понижая голоса:

      «Теперь это уже не имеет никакого значения. Мы в любом случае тебя жестоко казним, потому что ты наблюдала передвижение нашего секретного отряда. Я, конечно, не знаю, сколько именно дней и ночей ты внимательно следила за моим отрядом. Я даже не исключаю, что проклятые Хунну послали на разведку несколько подобных тебе девиц. Но, если даже это так, то постепенно мы переловим всех, и они просто не успеют ничего сообщить своим начальникам».

      В этот момент китайский предводитель снова начал нервничать. Это ярко проявилось в выражении его лица, на котором опять выступили багровые пятна. Кроме того я заметила, как затряслись его полные и мягкие руки. Но, тем не менее, он нашёл в себе силы завершить нашу «дружелюбную беседу». Военачальник, видимо беря пример с меня, попытался иронизировать:

      «Но тебе, дорогая, повезло больше всех остальных вражеских лазутчиков и ЛАЗУТЧИЦ (он выделил именно второе наименование). Благодаря своей наглости ты действовала слишком открыто и слишком грубо. Ты довольно самоуверенная девица значительно преувеличила свои мизерные возможности. Ты рассчитывала на соблазн. Но соблазн – это, конечно, страшное дело, но не всегда и не для всех. Запомни это пигалица, тем более что жить тебе осталось совсем немногого».

      В этот момент военачальник, у которого, скорее всего, окончательно сдали нервы, пронзительно закричал, почти завопил, возмущённый моим равнодушием и бесстрашием:

      «Запомни, проклятая пигалица всё, что я тебе сказал перед своей смертью, которая, это я тебе обещаю, последует очень даже скоро».

      Честно говоря, я так и не поняла, что именно я должна запомнить, неужели только то, что я соблазнительная шпионка народа Хунну? Кроме того, он без конца пугал меня близкой казнью, но это же обычный приём всех неуверенных в себе начальников.