Несерьезные отношения. Марья Коваленко

чулок!

      Возможно, еще несколько секунд, и я бы согласилась уйти. Но в улыбке Бояринова появился вызов. А новый глоток глинтвейна придал смелости.

      – И тебя не пугают красные фонари там?

      Павел указал в сторону того самого «архитектурного шедевра», и неожиданная догадка согрела сильнее горячего напитка в руках.

      Под крышей здания и дальше, на улице, действительно горели красные фонари. Почти такие же я видела на фотографиях Вали из Амстердама. Помнила ее истории, рассказанные шепотом, пока дети спят. И ее хохот.

      – Думаете, что-то сможет меня удивить? – Сердце сбилось на аритмию, но я гордо вздернула подбородок.

      Сама не знала, что могу быть такой воинственной. Все же общение с некоторыми мужчинами уже выходило боком.

      – А вдруг? – Гад засиял как кот, которому подарили миску сметаны.

      – Не хочу вас расстраивать, но мне давно не восемнадцать.

      – И ты не будешь краснеть, закрывать глаза и требовать увести тебя поскорее?

      Это была такая дешевая провокация, с какими в школе приходилось встречаться каждый день. Даже смешно было чего-то опасаться.

      – Вы так говорите, словно я всю жизнь в монастыре провела.

      – Тогда, может, даже зайдем куда-нибудь? На экскурсию. – Улыбка на красивых мужских губах превратилась в хищный оскал. – Или боишься?

      Я внимательно посмотрела через плечо Бояринова на улицу. Домики как домики. С фонарями, но без обнаженных красавиц за окнами. Похожие на любые другие дома в этом городе.

      – Но, чур, я сама выбираю место! – в полный голос заговорил во мне глинтвейн. – И это будет только экскурсия. Посмотреть!

      Глава 7

Женя

      Старый анекдот про ворону, которая полетела вместе с гусями на юг, я вспомнила уже возле пятого здания. «Я сильная. Я смелая. Я долбанутая!» – в мыслях, словно на большом экране, сияли ее последние слова.

      Наверное, и мне следовало устроить такое же разоблачение. Остановиться, пока мы не забрели слишком далеко. И включить заднюю передачу до самого отеля.

      Плевать, как долго бы потом смеялся надо мной Бояринов и какими комплиментами наградил бы. В конце концов, в должностных обязанностях переводчика не было ничего об экскурсиях по злачным местам с совместным рассматриванием пикантных деталей.

      Выжила бы!

      Вот только вторая часть меня, не такая умная и чересчур гордая, все откладывала спасительный побег.

      Вместо борьбы за честь и достоинство, она заставляла с любопытством глазеть по сторонам. Скрывая смущение за равнодушным выражением лица, – рассматривать странные костюмы. И все сильнее вжиматься в бок Бояринова.

      Инстинктивно!

      Без задней и передней мысли!

      Просто потому, что Павел большой. Как скала, за которую можно спрятаться и от других, и от себя.

      Вероятно, именно это же желание спрятаться, толкнуло на следующий безумный шаг.

      С безобидной улицей я ошиблась, как Колумб с Америкой. В витринах первых домов действительно не было