Охота на Церковь. Наталья Иртенина

Они возьмут склады с оружием и вместе пойдут против советской власти. А кто победит, я не знаю.

      Он перевел дух и сел. Несколько секунд учитель, сраженный наповал его ответом, беззвучно открывал и закрывал рот. Потом ушел к своему столу, принялся беспокойно перебирать тетрадки. Руки у Вениамина Григорьевича дрожали. Наконец он спросил:

      – Откуда у тебя такие мысли, Морозов? Тебе кто-то их подсказал? Ты слушал разговоры взрослых?

      – Нет, я видел, – снова встал Севка. – Да вы тоже можете увидеть, как живут в деревне. Хлеба в амбарах с прошлого года ни у кого нет. Дохнут с голоду или бегут в город. А тут тоже не зажируешь, везде за хлебом очереди. Вы сходите в деревню, расспросите мужиков. Только оденьтесь похуже, в какие-нибудь обноски, чтобы вас за бедняка приняли.

      – Он правду говорит. – Поддержка пришла откуда Севка не ждал – от тихого и щуплого Жорки Авдеева. Тот вскочил со скамьи и, немедленно покрывшись красными пятнами по всему лицу, поведал: – Я на зимних каникулах жил у родни в селе. Меня в три часа ночи будили и посылали стоять за хлебом. Иногда приходил тридцатым, иногда сорок пятым. Стоять надо было пять, а может, и шесть часов. Хлеб только к десяти привозили, но его всем не хватало. Стоишь, мерзнешь, а сам думаешь, достанется тебе сегодня хоть килограмм или уйдешь с пустыми руками.

      Класс зашумел. У бунтарей обнаружилось немало единомышленников: родственники в деревне были у многих, про очереди за хлебом в городе знали все. Посреди криков к доске выбежала возмущенная Корецкая. Кто-то в суматохе успел дернуть ее за алую, под цвет пионерского галстука, ленту в косе: бант рассыпался.

      – Как ты можешь так говорить, Морозов! Вся Советская страна напрягает силы в борьбе за построение социализма. Никому сейчас не легко, но мы должны смотреть в будущее, когда у нас в СССР всего будет вдоволь! Коллективизация вынула из нищеты и голода многие миллионы крестьян…

      Девочка задохнулась от гнева и умолкла.

      – Я тебе потом расскажу, Корецкая, – мрачно пообещал Севка, – кого и куда она вынула.

      – Да я тебя и слушать не стану! У тебя отец был кулак, и крест на шее носишь, я видела. Значит, голова у тебя наполнена дурманом и…

      – Надя, немедленно сядь на место. – Вениамин Григорьевич, сделавшийся пять минут назад безвольным, как манекен, и несчастным, как голодная собака, наконец опомнился и принялся наводить в классе порядок. Первым делом следовало замять стихийную вспышку контрреволюции среди учеников, не дать ей вылиться после звонка в школьный коридор, растечься по другим классам. А затем пресечь на корню, но уже совсем иными методами, с привлечением комсомольской ячейки школы и парткома. Для начала надо было направить некрепкие детские умы в иную сторону: – Ты носишь крест, Морозов?

      – А чего? – Севка сунул руки в карманы штанов, набычился.

      – Да то, Морозов, что в наше время, в век науки и технического прогресса, носят крест и верят в Бога только те… хм… кто не слишком умственно развит.

      Половина класса