Охота на Церковь. Наталья Иртенина

прежних дворян-угнетателей. К рабочим эти новые хозяева, господа-большевики относятся как к собакам. Народные массы для них навоз, которым удобряется история…»

      – Ленька обещал раздобыть для журнала едкие стишки на смерть Кирова, – сообщил Фомичев.

      – Ладно, – сказал Черных. – Тут еще останется место.

      В квартиру ворвались трели звонка, Брыкин пошел открывать. На пороге стояли девушки: Муся Заборовская с задорно торчащими у румяных щек локонами прически каре и незнакомка с красиво подколотыми на затылке длинными волосами.

      – Девчонки! – расплылся Генка в улыбке.

      – Это Женя Шмит, моя подруга, – представила Муся незнакомку, которая отдала свое пальто Брыкину, ставшему невозможно галантным.

      Удивленно озираясь, девушки прошли в столовую.

      – Ого! – Муся оценивающим взором окинула стол с яствами и, напустив на себя равнодушный вид, направилась к трюмо с зеркалом. Поправила прическу и складки темно-зеленой блузки на груди, скользнула пальцем по значку «Ворошиловский стрелок», стирая с него невидимые пылинки. Комсомольский значок рядом с ним оставила без внимания. – А где Игорь? И Звягин опаздывает. Девушкам положено, а мальчики могли бы быть и повежливее, не заставлять себя ждать.

      – Не бузи, Муська, – рассмеялся Фомичев. – Комсомолкам опаздывать тоже не положено.

      – Вот он, твой Игорь, – объявил Генка, убегая в прихожую после очередного звонка.

      – Вот еще, почему это он мой, – пожала плечами Муся.

      Минуту спустя столовая взорвалась бурным оживлением. Игорь Бороздин, как всегда, серьезный, неулыбчивый, собранный, гладко причесанный, сын председателя Муромского райисполкома, принес под глазом свекольного цвета наплыв. Его окружили и забросали вопросами. Брыкин хохотал, Муся смотрела обиженно.

      – С отцом поговорил, – объяснил Игорь, считавшийся руководителем группы.

      – Сказал ему, что Сталин дурак и сволочь? – смеялся Генка.

      Игорь нашел глазами Мусю и, адресуясь к ней одной, стал рассказывать:

      – Я говорю ему: вы, большевики, все время твердите, что уже построили социализм в стране и идете к коммунизму. Вы ждете революций по всему миру, помогаете деньгами десяткам компартий в разных странах. Вам нужны деньги, много денег, миллионы. И вам нужно продовольствие, чтобы кормить всех. Своих товарищей вам нужно кормить досыта и с добавкой. Почему же вы так изуверски относитесь к русскому мужику, который дает вам это продовольствие? Морите его голодом и нищетой, ликвидируете самых работящих.

      – Что он тебе ответил?

      – Он сказал: потому что крестьяне – это мелкие феодальчики. Они копируют своих прежних хозяев-помещиков и обделяют городской рабочий класс, если дать им волю. Вот почему этих хозяйчиков нужно давить и уничтожать, как клопов-кровососов. Не только кулаков, но и подкулачников. Чтобы и у деревенских бедняков не было ни единой возможности выбиться когда-нибудь в богатеи. Вот что мне сказал мой отец.

      – По крайней мере,