Кабул – Кавказ. Виталий Волков

не болтай. Тоже хочешь в агрессоры? Мало других оболваненных?» – морщился отец. Юный Балашов замолкал – как ни досадно было читать свою судьбу записанной по буквам в совковой студенческой зачетке, в агрессоры не хотелось.

      Он все же взялся за ум и отправился в университет протирать штаны, и когда сперва тихонечко, все больше «вражьими голосами», а потом уже открыто заговорили побитые войной, злые и растерянные молодые инвалиды, Балашов возблагодарил ушедшего из жизни, сгоревшего в один год отца за добрую науку, а себя – за найденную в себе волю не попасть в агрессоры, обойти, обмануть ненавистный совок.

      И вот теперь вдруг получалось, что эту ясную линию, ведущую из его прошлого в настоящее, приходилось осмысливать, а может быть, и перечерчивать заново…

      – Есть три кита. Сырье, этнос и идеология, – продолжал Андрей Андреич. – Это кризисы. Конечно, кхе, есть и голод, который, как говорят… Но это в Африке. Да и то, считай, сырьевой по сути. Итак, три кита. Но! Этнос – чаще всего обманка, прикрытие. Для истинных целей. Потому что его быстрее всего раздуть. Вот сейчас – в самой благополучной Европе взорвать этническую бомбу легче легкого. В Испании, во Франции, в той же Бельгии. Серия адресных актов насилия, формирование боевых групп, финансирование лидеров. Немножко поработать с прессой. И пошло дело. Лишь бы дров хватало. Или в Германии – маленькую войну с мусульманами, турками, марокканцами хоть сегодня можно организовать. Алжирцы во Франции… Миллионы пассионариев…

      – А территории?

      – Кому сегодня нужны территории сами по себе? Только евреям да братьям их кровным арабам. Хоть и там все на Святой земле замешано. Значит, опять идеология. А остальные что там потеряли? Правильно, нефть. Нефть – она всем нужна. Поэтому там горючего всегда хватит. Это одно. А второе – БШП. Слышал? Большой шелковый путь. Там средоточие всего. И наш Афганистан в центре. Пуп. Все три кита. По БШП искра гуляет и будет гулять. Там естественно слилось, поддувать не надо, жар оттуда сам тянет, аж до Косово, до Чечни достает. Так что пиши скорей, талибы тебя ждать не будут. А коньячок-то пей, все напитки, кроме пива, прочищают сосуды! Да ты уже сам знаешь.

      Игорь знал. Грозные талибы монгольской бронированной ордой надвигались на Таджикистан, уйгуры грызли печень киту Китаю, из раны сочилась на каменистую чеченскую землю казахская нефть, а в угрюмых каргильских высотах недобро ухмылялся индусам жилистый Пакистан. Это было страшно и красочно, как «Война» Метерлинка. А на высушенном палящим солнцем пустыре стоял одиноко русак. Русак был совершенно гол, видимо, нищ и, похоже, не очень ловок, но он был оставлен сторожить самый пуп пузатого Марсова поля. Что он там сторожил, было неведомо, однако в осанке и бегающем белесом взгляде русака сквозила уверенность в несомненности своей миссии, а в раздумчивом почесывании затылка – непривычная для этой фигуры хозяйственность, схожая с той, что таится в слове «авоська». И рождалась надежда – этот русак, этот остров в хищном желтом, море, действительно еще зачем-то нужен.