В огне повенчанные. Иван Лазутин

Лоскутов, стоявший в ногах у раненого командира.

      – Приказываю! – Голос подполковника окреп, а пересохшие губы выговаривали твердо и решительно: – Все оставшиеся орудия свести в одну группу! И сегодня же ночью ударить по аэродрому! Командовать группой будет капитан Осинин. Как, Максимыч?

      – Ваш приказ будет выполнен, товарищ подполковник! – В словах капитана звучали решимость и искренняя готовность немедленно приступить к выполнению приказания. Он даже зачем-то снял пилотку, обнажив свою седеющую голову.

      – Комиссаром группы назначаю политрука батареи Москаленко. Где он?

      – На батарее, – ответил Осинин. – Отправляет раненых.

      – Передайте ему мой приказ.

      – Будет исполнено!

      – Корректировать огонь будет Казаринов. Слышите, лейтенант?

      – Слышу, товарищ подполковник!

      – Возьмите с собой надежных бойцов и связистов. Успех операции во многом будет зависеть от вас. На Лучесе нам делать больше нечего. Все, что могли, мы сделали. – Взгляд подполковника остановился на начальнике штаба. – Сколько танков мы уничтожили на Улле?

      – Двадцать восемь, – ответил майор.

      – А на Лучесе?

      – Двенадцать.

      – Сколько положили пехоты?

      – На Улле и на Лучесе – более четырехсот солдат и офицеров, – ответил майор Лоскутов, ожидая от раненого командира дальнейших вопросов.

      – А вчерашняя колонна на большаке? – Подполковник отлично помнил цифры немецких потерь, о которых вчера вечером докладывал ему начальник штаба, но сейчас очень хотел, чтобы цифры эти знали и подчиненные ему командиры.

      – По грубым подсчетам, уничтожено около двадцати автомашин, более десяти орудий, сорок с лишним мотоциклов, убито более двухсот автоматчиков…

      Взгляд командира полка загорелся, он даже сделал попытку приподняться на локтях.

      – Колонну автоматчиков слизнули как языком. Вот что значит выдержка, когда контратакуешь. – Подполковник снова закрыл глаза. Было видно, что он не только ослабел от раны, но и смертельно устал от бессонных ночей. А может быть, вспомнил вчерашний бой, когда в его полк влился отбившийся от своей дивизии стрелковый батальон, который, к великой радости поредевшего батальона, подполковник подчинил себе и влил в него еще две разрозненные стрелковые роты, с боями отступающие от самой границы.

      Это было запоминающееся зрелище. Бесконечно длинная, растянувшаяся до самого горизонта колонна вражеской мотопехоты на автомашинах и мотоциклах, выйдя из-за дальнего пологого холма, буквально заполонила большак, по обеим сторонам которого в кустах залегли цепи стрелкового батальона. Орудийные расчеты надежно замаскированных батарей, приготовившись к стрельбе прямой наводкой, поджидали противника поближе.

      Разведку, идущую впереди немецкой колонны – три мотоцикла и автомашину, которые на ходу прочесывали слепым, беспорядочным огнем безлюдные кусты леса, – пропустили