В огне повенчанные. Иван Лазутин

что-то ответить, но не успел: почти у самых его ног разорвался снаряд. Саня-Баня рухнул у края глубокой воронки…

      Самолеты, не сбросив ни одной бомбы, миновали линию обороны полка. Обдав батарейцев Казаринова давящим нахлестом звуковой волны, они прошли дальше, в сторону леса, туда, где ночью, пользуясь полнолунием, артиллеристы полка соорудили ложную батарею. Григорий даже успел подумать, что не зря он вчера вечером чуть не поругался с заместителем командира полка майором Вихревым, который был против сооружения ложной батареи. Вихрев считал: камуфляжная маскировка, ложные батареи – все это теперь уже «излишний маскарад». Когда Вихрев, махнув рукой, ушел на КП полка, Казаринов дал своим батарейцам команду за ночь без шума и суеты соорудить из бревен и досок такую батарею, на которую немецкие самолеты начнут пикировать, как пчелы на яркие медоносные цветы…

      С противотанковой гранатой в руке, низко пригибаясь, к Казаринову подбежал Солдаткин:

      – Товарищ лейтенант, пора!

      – Подпустим поближе. Чтоб наверняка!.. Скажи Серебрякову, пусть берет на себя четыре левых танка! Понял?

      – Понял, товарищ лейтенант!

      – Я дам красную ракету! – хрипло прокричал Казаринов Солдаткину. – Берите на себя четыре левых! Четыре левых!.. Старайтесь бить по гусеницам и по башням!

      – Понял, товарищ лейтенант! – надсадно прокричал Солдаткин и нырнул за поворот траншеи.

      Наблюдая за неторопливо ползущими танками, Казаринов краем глаза успел заметить, как девятка тяжелых бомбардировщиков неожиданно развернулась и, образовав воздушную карусель, как-то сразу круто пошла в пике на огневые позиции ложной батареи.

      «Эх, сюда бы зенитную батарею Кошечкина», – словно ожог молнии, мелькнула в голове Казаринова мысль, когда он увидел, как, лениво отделяясь от корпуса самолетов, бомбы, повиливая в воздухе хвостами, полетели вниз, на фанерные щиты и деревянные стволы пушек. Но капитана Кошечкина уже нет в живых. Он и вся его батарея полегли на правом берегу Березины.

      До немецких танков от передних окопов стрелкового батальона оставалось не более четырехсот метров. Снова прибежал Солдаткин. Дышал он запаленно, его трясло.

      – Товарищ лейтенант!.. Танки почти у самых окопов пехоты!.. – взмолился Солдаткин, прижимая к груди противотанковую гранату, будто она была в эту минуту его единственной спасительницей.

      – Марш к орудию!.. И ждите красной ракеты!.. – крикнул Казаринов, с приходом Солдаткина внезапно почувствовавший пронизавшую все его тело дрожь: как бы не опоздать.

      Солдаткин не успел скрыться за поворотом траншей, когда Казаринов еще раз взглянул на равнину, по которой прямо на него надвигались два танка с черными крестами на башнях.

      Одну за другой он пустил в сторону правофлангового орудия две красные ракеты. Не успела первая ракета описать кривую и до конца догореть в воздухе, как все шесть орудий громыхнули единым залпом. Сразу же после первых выстрелов два танка, головной – он был ближе