Легенда. Герои Урании. Алина Романова

«Я, твоя смерть». Он говорит: «Ну и что?» А за дверью: «Ну и всё»… – Хохот повелителя Найгона дробным эхом разнесся по залу.

      Анекдот был встречен гробовым молчанием.

      – Не нравится? Ну вот, а я думал, будет смешно.

      – Братец, вы ещё более дурно воспитаны, чем прочие, – процедил Гальядо, кривя уголок синих губ.

      – Кто, я?! – мгновенно вспылил варлорд. – Ах ты, мороженая треска! Сосулька безмозглая! Снежный истукан! Сугроб обмоченный!..

      Это было только начало, оскорбления сыпались градом. Самые изощрённые ругательства затрагивали внешность и умственные способности как самого Гальядо, так и его кровных родственников, среди которых неожиданно выявились существа вроде «вислогрудой самки йети», «косорукого редкозубого тролля», а также «голозадого голема». Создания эти вступали меж собой в противоестественные союзы, и плоды их приходились злополучному Гальядо то дядей, то матерью или бабушкой. В связи с этим происхождение его не поддавалось никакому анализу, а многострадальное генеалогическое древо гнулось под гроздьями омерзительных уродов. Да, надо было признать, что Кисаи любил и умел ругаться.

      Морер, который терпеть не мог спесивого Гальядо, подбадривал варлорда свистом и грохотом металлических башмаков. Кса осуждающе покачивал гладко причёсанной головой, но в глубине души упивался происходящим. Простодушный же гримсур Борикс, силясь поспевать за мыслью, отвалил челюсть. Наиболее сочные метафоры произвели на него неизгладимое впечатление, и он дал себе слово переписать их у Кисаи и заучить наизусть.

      – Давай, давай, Купи-Продай! Врежь ему!

      – Немедленно прекратите! – гневный окрик прервал неприличную свару.

      Широко шагая, звеня шпорами, вошёл герцог Ангелина Тристан.

      – Вы что, с ума все посходили?! Забыли, где находитесь?

      Рыцарь был в ярости. Лицо его с тяжёлыми каменными чертами побелело, страшный же шрам, наискось разрубавший левую щёку, напротив, налился тёмной кровью.

      Встал Морер. Второй по старшинству из братьев (Тристан родился годом раньше), он не желал уступать главенство человеку.

      – Умерь амбиции, сэр рыцарь. Ты пока ещё не распоряжаешься в этом замке.

      – Вот именно – пока ещё, – бросил Тристан через плечо.

      При этих словах чёрные глаза Кса вспыхнули.

      – Оба-на! Вы только гляньте! – кривляясь, вскричал Кисаи. – Никак, этот парень вообразил себя нашим сюзереном и господином, а? Признайся, Тристанчик! Небось, втихомолку перед зеркалом уже примеряешь корону?

      Рукою в кольчужной перчатке рыцарь стиснул рукоять меча. Неизвестно, что произошло бы дальше, но с порога сказали:

      – Стыдитесь, братья.

      Эверленн вытер испачканное лицо и отбросил со лба спутанные локоны, застывшие на ветру, словно золотая пена. Обычно такой подтянутый и щеголеватый, эльф выглядел не лучше бродяги. В глазницах залегла глубокая чернь, как на старинном серебре».

      – В глазницах чернь… Чернь в глазницах! Чтоб ей пропасть!

      Снова автор яростно ткнул раз и раз карандашом в пергамент, словно пытаясь выколоть эти самые глазницы.

      – Солнце