Мрак сердец наших. Анна Вейл

ли, когда этих заговорщиков схватит Надзор, еще подумают, что мы были заодно. Хотя… я замерла. Если узнать, что они задумали… и если предупредить об этом Директорию, если рассказать, кто убил одного из них… Тогда нас не будут ругать. Может, даже похвалят.

      Я сделала шаг, затем еще один и взялась за стул. Он оказался невероятно тяжелыми – я дважды потянула за спинку. Стул процарапал ножками по полу, но сиденье показалось лишь наполовину. Я плюнула и присела на подлокотник.

      – Прежде всего, – Криспина обошла стол и встала рядом с Рингольдом. – Мы не убивали члена Директории.

      – Конечно, он сам себя поджог в нашем доме, – не сдержалась я.

      – Вы видели его, когда вернулись в свой дом?

      Я замерла. И попыталась вспомнить. Когда мы прыгнули в поисках мальчика, Бодуэн стоял у окна. Когда мы вернулись, его там не было. Но, может, я просто не рассмотрела, или его обугленное тело уже лежало на полу. Как выглядит сгоревший человек? Я тряхнула головой. Не хочу этого знать.

      – Его не было, потому что он вышел, как только вы исчезли. Я была в лесу и видела это. Он вышел и приказал своим охранникам поджечь дом.

      – Что? Зачем? Он же просил ребенка ему привести? – даже у Курта уже возникли вопросы. Я кивнула: хотела спросить все то же самое.

      – Этого ребенка Вормский, – Криспина подняла голову и глянула на Рингольда и улыбнулась, – хотел убить.

      – Как это… – я даже привстала от шока и возмущения.

      Но Курт опередил меня.

      – Так, это вот это-то ребенок? – он вытянул сразу обе руки, указывая на Рингольда. – он же взрослый, а нам сказали… мальчик… маленький… из богатой семьи… его Мраки выкинули куда-то.

      Курт заерзал, проверяя карманы, и вытащил маленький портрет, что дал ему Бодуэн, и помахал им в воздухе. Блондин по ту сторону стола помахал рукой, требуя портрет себе. Брат перебросил пластину через стол, и Рингольд легко поймал ее на лету.

      – Хм, всегда ненавидел этот воротник, – хмыкнул он.

      – Ты почему не такой? – Курт указал на портрет.

      – Так это к тебе вопрос. Мать спрятала меня в другом мире, когда мне было восемь, – Рингольд развернул портрет, показывая детское лицо на нем, – И я там восемнадцать лет проторчал. Ждал, пока кто-то явится, чтобы вернуть меня домой. А явился ты. Через восемнадцать лет.

      – Другой мир? – тихо переспросила я. В этом странном разговоре каждая следующая фраза была все непонятнее.

      – Другой мир… – Рингольд посмотрел на меня, – параллельная реальность, другая планета. Называй, как хочешь.

      – Но-но он говорил… лес… Джезире… – я смолкла и вспомнила гигантский фонарь, огромные дома на колесах, странно одетых людей. Я много читала про дальние страны, но ни в одной книге не было ничего такого. Другой мир… Как это возможно?

      – Ага, а еще что говорил? Что спасти меня хочет? А сам дом спалил.

      Круг разговора замкнулся, а моя голова – закружилась, Я сползла с подлокотника на сиденье, протиснув ноги в узкий зазор между стулом и столом. Чтобы собраться с мыслями, уставилась